Уже без малого год тянется судебное разбирательство по делу доктора Чекалкина, которого прокуратура обвиняет в преступной халатности, повлекшей по неосторожности смерть. Сергею Чекалкину вменяют в вину неоказание помощи неизвестному мужчине, по виду бомжу, найденному в ночь с 4 на 5 марта 2005 года в подъезде дома на ул. Гагарина совершенно голым. Сданный экипажем «скорой» экипажу ППС с рук на руки, этот человек, считает следствие, умер вскоре в вестибюле Ленинского РОВД. «От переохлаждения и из-за того, что врач не оказал необходимой помощи!» - говорит обвинительное заключение. В простенькой версии следователей Ленинского РОВД все выглядит вроде бы логично: ночь, грязный и холодный подъезд, в нем грязный и голый человек; врач не утруждает себя осмотром и оказанием помощи, сдает неизвестного милиции; те привозят пострадавшего в райотдел, где человек тихо отходит в мир иной в укромном уголке на полу. Но эта схема не выдержала груза реальных обстоятельств, которые собраны на сегодня в двух томах дела Чекалкина. Противоречия торчат буквально на каждом миллиметре этого скандального процесса. И в ходе освещения его хода мы подробно останавливались на них. В начале ноября (напомню) судья Галина Анчишина по ходатайству защиты Чекалкина назначила идентификационную экспертизу, чтобы установить, изображено ли на прижизненной фотографии и посмертном снимке из судебно-медицинского морга одно и то же лицо, а именно Константин Фролов, который в обвинительном заключении фигурирует как пострадавший от врачебной халатности? Экспертизу выполняли не торопясь. Только 11 января судья Анчишина огласила ее результаты. Эксперты с долей вероятности предположили, что это, возможно, одно и то же лицо. По пяти совпадающим признакам внешности. Итак, можно считать более или менее доказанным, что из милиции в морг привезли, там сфотографировали и препарировали именно 23-летнего бомжа Костю Фролова. Со следами побоев на лице. Голый мужчина, осмотренный Чекалкиным в подъезде, был «целым», если не считать гематомы (по другому говоря, шишки) на затылке, да ссадин на коленях. Был еще ряд внешних признаков преступления сексуального характера (не будем их живописать, не всякий из читателей выдержит такие подробности). Отчего доктор и принял решение вызвать милицию – он был уверен, что сдает в руки правоохранителей жертву преступления. Дальше версия начинает «хромать», показания свидетелей – противоречить друг другу. К примеру, кто, как и когда одел голого – фельдшера наперебой оспаривают у патрульных эту «пальму первенства». А врач говорит – так голого и увезли. Или детали одежды – в милицию забрали человека в черных «классических» брюках (даже если и не одетых на него); женщина-врач «скорой», вызванная в РОВД на констатацию факта смерти, подробно описывает некие теплые брюки «букле» с ремнем на «гвоздиках», а в морге фиксируют грязные джинсы… Что же, покойный так был озабочен предсмертными и посмертными переодеваниями? Но вернемся к последней по времени экспертизе. Что дает суду факт идентификации Кости Фролова? Собственно, следователи-то с самого начала знали, кого увезли из РОВД в морг. Иначе с какой бы стати с фотографией, отсутствовавшей в деле до октября 2006-го, в руках они ходили еще в апреле 2005 года по домашнему адресу Кости Фролова сообщить, что их родственник умер по вине врача (уже тогда «знали»!)? Защита Чекалкина считает, что на данном этапе разбирательств этот факт сам по себе стал абсолютно неважным – Фролов это или не Фролов? Важно то, что всплыли факты грубейших и массовых нарушений должностных инструкций сотрудниками судебно-медицинского морга порядка и процедур по отношению к неустановленному на тот момент лицу. Что вполне может быть истолковано как некая неуклюжая попытка «убрать концы в воду». Теперь на первый план выходят обвинения врача Чекалкина в неоказании помощи тому, кого он осмотрел в подъезде (будем считать доказанным, что это был отнюдь не Костя Фролов, избитым лицо неизвестного никто из свидетелей не назвал). Для этого защитник Чекалкина адвокат Татьяна Жидкова заявила суду ходатайство о проведении дополнительной комплексной судебно-медицинской экспертизы в противовес августовской 2005 года. Именно на основании заключения той экспертизы следствие сделало вывод о смерти пострадавшего от переохлаждения. Допрошенный летом в суде заведующий ожоговым Центром 1-й РКБ (по сути дела, главный специалист по термическим травмам в республике) Михаил Гордон сообщил, что участвовал в экспертизе как теоретик – он изложил лишь клинические признаки переохлаждения и должностные обязанности врача при оказании помощи при них. Вывода о том, что эти признаки наблюдались у пострадавшего, он не делал, а показания свидетелей, оглашенные ему в ходе допроса, привели его к убеждению, что в данном случае не было той степени переохлаждения, которая могла бы привести к летальному исходу. Скорее, сказал Гордон, причиной смерти могли стать в комплексе те патологические изменения в организме, которые судмедэксперт зафиксировал в акте вскрытия как следствие хронического алкоголизма. Что предполагала защита выяснить у «узких специалистов» в ходе дополнительной комплексной экспертизы? Какие конкретные параметры состояния внутренних органов трупа могут свидетельствовать (кроме «внутреннего убеждения» патологоанатома Кошкина) о симптоматике переохлаждения? Особая пикантность логической абракадабры, в которую загнало суд обвинение, состоит теперь в том, что результаты вскрытия трупа Кости Фролова, который якобы умер от переохлаждения, невозможно непротиворечиво увязать с анамнезом человека, осмотренного врачом на месте происшествия. Это разные люди по одежде, по жизненной ситуации, по характеру поведения, по приметам внешности. Так что, получается, даже если Костя Фролов и умер бы от переохлаждения (чему нет объективных доказательств), то к состоянию здоровья неустановленного лица, осмотренного доктором Чекалкиным, это не имеет ровно никакого отношения. В заседании 11 января сего года гособвинитель, прокурор Наталья Мизян сходу высказалась против проведения дополнительной экспертизы – по ее мнению, никаких противоречий между актом вскрытия и заключением экспертизы нет, обстоятельства исследованы полностью, вопросы защиты излишни. Суд, после «совещательной комнаты», принял аргументы стороны обвинения и в удовлетворении ходатайства отказал. В понедельник, 29 января в деле доктора Чекалкина начнутся прения сторон.