Солярные масонские знаки «города солнца» на въездных воротах в Арсенал. Ныне «солнечные ворота» перекрыты президентским дворцом.На часозвоннице Ижевского оружейного завода куранты мастера Христиана Шиотца рассыпают в небо масонский гимн «Коль славен». Музыка этого гимна исполняется также на Петропавловском соборе Петербурга. Текст гимна для ордена Злато-Розового Креста написал член масонской ложи «Гармония» поэт М. М. Херасков. Гимн исполнялся и на ритуальных собраниях других масонских лож. В масонских обрядах важную роль имела солнечная символика протестантского просвещения, на что указывает третья, «застольная» строфа масонской песни. В авангардных проектах «города будущего» у масонов-зодчих доминировали не храмы и дворцы, а величественные утилитарные сооружения, напоминающие дворцы, храмы и близкие Ижевскому заводу фабрики, склады, верфи, биржи. Часто они имели солнечную символику. По масонской легенде, первым русским масоном был царь-работник Петр I. Это не соответствует действительности, но для нас важнее правда мифа, правда предания. По преданию, Петр I был введен в масонство в Англии Магистром Великой Ложи архитектором Кристофером Реном – основателем британских масонов. Память о создателе Петербурга свято чтилась в кругах масонов. В духовном плане русские масоны продолжили дело Петра, ибо искали связи с западными «братьями», жаждали научного знания и единой религии, объединявшей все христианские церкви. В соответствии с этой идеей в Петербурге, в честь небесного патрона Петра I святого Исаакия Далматского задумывался и перестраивался на протяжении двух веков самый большой купольный православный храм России по образцу главных христианских храмов Запада с колоссальными солнечными куполами, реющими над Римом и Лондоном (самый большой католический храм – собор святого Петра в Риме и самый большой протестантский храм - собор святого Павла в Лондоне, построенный по проекту Кристофера Рена, принявшего будто бы в масоны основателя Петербурга). Главные храмы трех основных ветвей христианства как бы зеркально отражали друг друга. Трудно указать более наглядный пример проникновения масонства в культуру. Здесь находит свое художественное выражение одна из главных идей братства «вольных каменщиков» – равенство всех христианских вероисповеданий перед Богом. Ижевским отражением солнечных купольных силуэтов в панораме трех европейских столиц стал паривший возле островерхой немецкой кирхи, что также подчеркивает масонскую идею религиозной терпимости, купол собора во имя Александра Невского – небесного патрона Петербурга и Ижевска. Вместе с «голландской» иглой-колокольней и колоссальным «римским» куполом собор зрительно соединяет в одном здании силуэты двух доминант города на Неве – Петропавловки и Исаакия. В России «золотой век» масонов закончился в 1820-х годах, когда Александр I стал сворачивать планы демократических преобразований, а Дерябин умер от «невзгод судьбы». Масоном в России мог стать любой человек мужского пола с 17 лет. В масонской ложе (по-английски масон – каменщик, строитель, а ложа – мастерская, где отесывают камень) сближались аристократы и простолюдины. Известны случаи посвящения в масоны крепостных. Лучших русских людей масонство сделало «истинно интеллигентными», считают исследователи масонства. Масонами были в России – Александр I, Сперанский, Кутузов, Грибоедов, Пушкин, Тургенев, а на Западе – Моцарт, Гёте, Бетховен, Паганини, Вольтер, Гарибальди, Вашингтон. В начале XIX столетия редкий выдающийся по образованности и по нравственным качествам человек не принадлежал к Братству или, по крайней мере, не был близок к кругу масонов своего времени. Близким к Сперанскому и многим другим петербургским масонам был А. Ф. Дерябин, но документов, подтверждающих масонство основателя Ижевского оружейного завода, не найдено. Его иногда путают с масоном Дерябиным (Озеровым) Петром Ивановичем (1778–1843), входившим в одну ложу со Сперанским – «Полярную звезду». Два Дерябина были современниками, наверняка знали друг друга, но это разные люди. Наверняка, масоном был и архитектор Дудин, лично или заочно знакомый с известными масонами-архитекторами России и Европы, масонство которых подтверждено документально. Известно, что на Дудина громадное влияние оказало творчество масона-архитектора Леду. В конце XVIII – начале XIX веков архитектор не мог не быть масоном. Масоны-архитекторы мечтали построить «идеальный город», искали средства для воплощения «города будущего», в котором будет ликвидировано зло силою искусства и просвещения, а символом их было солнце. Поистине футурологическими в градостроении Европы стали идеи французского масона, зодчего-авангардиста Клода-Николя Леду (1736–1806). Простота Леду – синоним дерзости и неожиданности. Его здания предельно лаконичны, естественны, рациональны, светлы и создаются простым движением циркуля и линейки. Проект идеального королевского города-завода Шо, в котором нет тюрьмы и все радостно живут на лоне природы вокруг дымящегося в центре солнца-завода, завода-дворца, завода-света исполняется лишь фрагментарно в связи с началом Великой французской революции, казни короля и тюремного заключения королевского зодчего. Освободившись из революционного заключения, Леду обращает свои взоры к далекой «стране рабов, белых медведей и просвещенных государей». Здесь смогли осуществить свои планы многие европейские зодчие. В тесной, плотно застроенной Европе не найти даже места для рождения новых городов: с колокольни одного средневекового города обозревался соседний город. Зато возможность футурологических экспериментов существовала в обширной России, столица которой была, по словам Дидро, «городом дворцов, окруженных пустырями». В снежной стране Екатерина II, желая сравняться с Европой, одним махом преобразовала десятки сел и деревень в города, а где-то в азиатской глуши, среди медведей и инородцев ее просвещенный внук Александр I планировал построить современный большой город с императорским оружейным заводом в центре и обещал отменить крепостное право на заводах. В надеждах найти возможность для воплощения своего детища в России, Леду в 1804 году издает подготовленные тридцать лет назад проекты промышленного города Шо в своей книге «Архитектура, рассмотренная с точки зрения нравов». В предисловии к книге Леду обещал, что в ней «читатель увидит большие фабрики... рождающие сгустки населения в виде городов, в окрестностях которых располагаются здания для отдыха и развлечений, утопающих в садах наподобие райских...» Француз посвящает свой альбом с авангардными проектами русскому императору Александру I, который передал этот альбом в императорскую Академию художеств. Фантастическую идею о «городе будущего», в котором доминируют не храмы, а дворцы-заводы восприняли учившиеся в Европе инженер Дерябин и архитектор Дудин – строители нового «города Ижа», который планировался в соответствии с масонской философией Леду. Там, в солнечном «городе будущего», в окружении зеленых лесов, лугов и чистых водных источников, под музыку льющейся влаги, среди шедевров архитектуры и скульптуры должны были радостно работать просвещенные, свободные и здоровые люди. В Петербурге Дерябин нанял на работу для строительства нового города архитектора Дудина. Под впечатлением французского проекта оружейного завода в королевском городе Шо золотой медалист Академии художеств Дудин, посланный на учебу в Рим, еще в 1804 году выполнил в Италии свой проект оружейного завода с Арсеналом. «Сон Веры Павловны» должен был воплотиться в освобожденном от крепостной зависимости Ижевске. Ныне желтый Арсенал с масонскими солнечными знаками на его воротах отреставрирован, но центральная, вододействующая часть идеального «города солнца» все еще не освобождена от лязгающих заводских челюстей, а завод с часозвонницей давно потерял свою солнечную цветовую символику (ныне он вымазан грязным темно-красным цветом, позолоченный шар-солнце с восседающим на нём орлом тоже исчез). Если во Франции солнечный по цвету, формам зданий и знакам королевский город-завод Шо (вариант заводского Версаля) представляет собой теперь музей-парк, то в Ижевске историческая территория «города солнца», точнее его остатков, расположена на почти недоступных для отечественных и зарубежных исследователей – историков, искусствоведов, дизайнеров – закрытых заводских площадях. Это и неудивительно, если сравнить ассоциативные переводы двух созвучных «городов солнца»: французского Шо («теплый, солнечный город») и российского Ижа («город проглоченного солнца»). В городе подземно-подводного чудовища площади проглоченного «города солнца» напоминают поле битвы механических динозавров, мертвый пейзаж атомной войны. Словно некий смерч расшвырял обломки какой-то неизвестной культуры. А на развалинах ее в бесцветную массу, обволакиваемую дымами и газами «ядерного испарения», закопались фабричные «казематы» и бетонные «бункеры» с железными дверями, вентиляционными люками и нахмуренными амбразурами. Развороченный технократическим взрывом исторический «город солнца» до сих пор представляет собой запретную зону. Он требует специального пропуска, гида-сталкера и почти автономного скафандра с противогазом.