Екатерина Игнатьевна Граханцева: Лошади не выдерживали, падали на ходу...
Только сердце тревожить с этой проклятой войной. Я родилась в Кировской области, дер. Н-Сибирь, сейчас 'Путь Ильича'. Отец с трудфронта пришел больной и умер в 43 г. Нас осталось - братишке 3 года и мне 11 лет. Маме 34 года. Работать в деревне совершенно некому было. Одни дети, старики слепые и женщины. Летом работала в поле, боронила, полола, пасла коров. Лен дергали, все руки в кровавых мозолях. На раны сыпали золу, заживало как на собаке. Взрослые косили сено. Я была ростом мала и косить не могла. А сено ворошила со всеми. Рожь поспеет, надо молотить, прямо в поле сооружали 'лабаз', вроде крыши от дождя. И там молотили ночью, потому что днем жара, лошади не выдерживали, падали на ходу. Ночью остановят молотилку, чтобы лошади отдохнули, а мы бегом в лог и на ходу засыпали прямо в траве. Потом снова подъем. А днем сортировали вручную: один лопатой сыплет, а другой крутит ручку (вроде мясорубки), такая была механизация. Работали за 200 г муки, чтобы не умереть с голоду. А сколько грибов было в войну! Мы коромыслом таскали прямо к речке и женщины мыли и солили в кадке деревянной - все для фронта! Зимой учились. У нас в деревне была школа начальная. К нам возили детей из трех деревень на санях под тулупами, чтобы не замерзли. Зима была не такая, как сейчас, а 35-40 градусов. Война кончилась - голод, холод, кто не мог работать, полдеревни опухли, умерли. Лично моя бабушка умерла с голоду. А в 48-м началась вербовка на лесоповал. Мама завербовалась, жили в татарском поселке Константиновка. Хорошо нас там приняли. Все пожилые. Мужчин почти не было. Поселили нас в бывшую пекарню. После войны привезли меня в Ижевск, устроили нянькой. Работы нигде никакой не было. По блату взяли меня грузчиком угля в 25 цех мехзавода. В 93-м дали мне справку в деревне, что я с 44-го по 48-й год работала в колхозе. А в собесе говорят - мол, вас машина выплюнула, вы не входите в трудовой фронт, входит 31-й год. А сейчас выясняется, что там половина не те. Но я ни о чем не жалею.
Виктор Петрович Митрохин. 'Золото' на свалке
фото Жили мы тогда в дощаных бараках возле 2-го хлебозавода, где работали мои родители. С весны 42-го года около нас началось строительство новых корпусов для эвакуированного из Тулы завода (будущий механический). Вот как-то раз с товарищем зашли мы на заводскую свалку, увидели солидный моток цветной блестящей металлической стружки. Принесли его домой, сложили в сарае. А вечером в барак на мотоцикле приехал начальник 5-го отделения милиции Коротаев. Приятель мне говорит, мол, ищут они стружку из золота, которую вчера по ошибке выбросили на свалку. У меня душа ушла в пятки - ведь стружка-то лежала в нашем сарае! А Витька говорит, мол, ни за что не отдавай! Мы ее потом задорого продадим. Недели две, наверное, жил я 'между небом и землей', пока не узнал, зачем приезжал милиционер, да знающий сосед не сказал, что наше 'сокровище' - это обычная бронза и ценности особой она по тем временам не представляла.