фото В этом есть нечто трагическое: человеческие поселения превращены в промзону - место, питающее цивилизацию, но с жизнью не совместимое. В Ижевске несколько крупных промзон. Этим летом я принял облик сталкера и насквозь прошел ту, которая раскинулась на северо-востоке города - в районе заводов 'Буммаш' и 'Иж-авто'. Вдоль улицы 9-е Января идет бетонный забор. В нем, на повороте на улицу Дзержин-ского, есть проем, в который заходит асфальтовая полоса - это и есть ворота в промзону. Мне давно хотелось узнать, куда ведет эта дорога, куда направляются люди, идущие по ней. С внутренней стороны забора спрятаны железнодорожные пути, заканчивающиеся огромной горой песка ближе к кинотеатру 'Октябрь'. Эта ветка длиной около 20 км проходит через поселок Старки, далее - через Нижний Вожой и сливается с железной дорогой Ижевск - Воткинск. Таинственная дорога, по которой я зашел в промзону, через 300 метров заканчивается перед ангаром с крупной вывеской 'Дешевизна'. Это магазин, где торгуют мукой, сахаром, растительным маслом и кока-колой по оптовым ценам. Банально, но это еще не конец. Попав в тупик, я сворачиваю на пути и иду прямо по шпалам. Через 200-300 метров появляются признаки жизни. Я карабкаюсь вверх по откосу, иду вдоль гаражей и останавливаюсь перед 4-этажным зданием с вывеской 'СМУ МВД УР'. Судя по окнам, это общежитие. Чуть дальше от путей расположен ухоженный квартальчик двухэтажных домов. Отсюда можно выйти на остановку троллейбуса 'СУ-13', - объясняет мне женщина с бутылкой пива в руке. За счет кипучей деятельности расположенных в этом оазисе контор (например, с поэтическим названием 'Промжелдортранс') этот островок жизни выглядит весьма оживленным. Единственное, что гнетет, - бетонный забор и желтые газовые трубы, опоясывающие поселок с трех сторон. Я продолжаю погружаться в глубь промзоны. По обеим сторонам - бетонные заборы. Впереди меня идут пацаны и катят по шпалам велосипеды: в этих суровых местах, бедных асфальтом и мелиорированными землями, особо не раскатаешься, поэтому, прежде чем сесть на велосипед (ближе к Ворошилова), нужно полпути везти своего железного коня на себе. Через какое-то время заборы кончаются, и ветка поворачивает налево. За поворотом открывается уходящий вдаль классический железнодорожный ландшафт с воздушным переходом над путями. Одна из его лестниц до середины заросла американским кленом. Я поднимаюсь наверх, и передо мной предстает панорама промзоны: впереди, насколько видит глаз, уходят пути, на горизонте маячат дымящиеся 'башни' ТЭЦ-2 - до них не меньше 4 км, справа из-за промышленных корпусов видны дома на Ворошилова, позади, в 1,5-2 км, - те самые многоэтажки на 9-е Января. Рядом рабочие в оранжевых куртках разбирают шпалы. Ветер доносит скупой мат. За ними приезжает какой-то трамвайчик, они садятся в него и медленно укатывают в сторону ТЭЦ. Я спускаюсь вниз, прохожу мимо надписи 'Проход запрещен! Охраняемая зона'. С одной стороны начинается автозавод, с другой - тянется забор, предположительно 'Буммаша'. И так - километра полтора. Где-то здесь стоял легендарный поезд СМП-228 (чит. 'Детство сталкера'). Впереди показывается дорога, соединяющая воткинский тракт с улицей Автозавод-ской. Выйдя на нее, я решаю отыскать деревню, лежащую немного в стороне от путей. Она называется Октябри и разделена дорогой на две части. С одной стороны - улица добротных домов, среди которых много кирпичных и строящихся. Я спрашиваю мужика, работающего на 'циркулярке' в одном из дворов, как тут у них насчет экологии. Немного обиженно тот отвечает, что, дескать, направление ветров исключительно благоприятно - все выбросы пролетают мимо. А то, что забор бетонный идет прямо за околицей, так это ничего страшного - овощебаза. Другая часть Октябрей - это серые, покосившиеся и заброшенные домишки. Деревня закончилась. Мимо проплывает свалка. Иду по проселочной дороге вдоль серьезной толщины трубы на высоких подпорках. Она приводит к еще одному очагу жизни. Это двухквартирный кирпичный дом с приусадебным участком. Труба огибает его с двух сторон - не фэн-шуй, как говорят в России. Неподалеку от дома есть настоящий уголок природы. Осины, сосенки, трава по пояс, луг... Но глаз опять упирается в заводской забор. Выхожу на газораспределительную станцию. Около калитки кто-то из персонала срезает серпом траву. Я спрашиваю его, кто живет в том доме, что я видел. 'Сам там когда-то жил', - хитро прищурившись и поигрывая серпом, отвечает мужик. А глаза добрые-добрые. Я со своими расспросами явно вызываю у него подозрение. Он показывает мне дорогу, по которой можно выйти на конечную 14-го автобуса. От проходной завода 'Старки' идет аккуратный зацементированный тротуар. Мое внимание привлекает ответвляющаяся от него и исчезающая в леске дорожка: отличное покрытие, но по разросшейся траве видно, что ею не пользуются. Для чего и кому она здесь понадобилась? Иду проверить. Через 30-40 метров бетонка заканчивается железной лестницей, спускающейся к речке. Похоже, что раньше здесь купались, но с тех пор речка обмелела, поэтому лестница и не достает до воды - примерно полметра. В том же лесочке обнаружилась лежащая на земле бетонная плита примерно 2 на 2 метра с торчащими по углам штырями. Видимо, в свое время они служили опорами скамеек для неизвестных любителей отдохнуть в промзоне после трудового дня. Дорожка к этой площадке проходит по железному мостику, под которым течет речка в лучших индустриальных традициях - ее русло и берега выложены строительными блоками. На выходе из промзоны встречаю нечто напоминающее пролет огромного моста. Выясняется, что эта 'стройка века' задумывалась как многополосная автострада с выходом от завода пластмасс на воткинский тракт. Ширина проезжей части около 35 метров, по обеим сторонам от нее отгорожены двухметровой ширины пешеходные тротуары. Построенный фрагмент, примерно 200-метровой длины, нависает над железнодорожными путями. Еще на пару сотен метров вперед идут опоры. Успели даже построить остовы лестниц для подъема и спуска пешеходов с моста. Какой-то прохожий сказал мне, что работы здесь начались в конце перестройки, а окончательно все забросили 'лет 5 назад'. Осмотрев с высоты несостоявшегося моста окрестности, я иду на автобусную остановку у завода пластмасс. Спрашиваю время - с момента, как я зашел за бетонный забор на Буммаше, прошло почти четыре часа. Позади 6 км. Начинается дождь...
фото Детство сталкера
В середине 60-х на строительство ижевского автозавода приехал поезд СМП-228 с рабочими. Брошенные на запасных путях в центре автозаводской промзоны останки поезда дожили до 1990 года. Все это время сначала в вагонах, а потом в образовавшемся рядом поселке жили люди. Когда время комсомольских строек прошло, о них забыли. А они продолжали жить в своем мирке, зажатом в кольце заводов-гигантов, лишь изредка выбираясь в далекий, непонятный 'город'. Большой необходимости не было - промзона кормила, поила и одевала. Мой собеседник, назовем его Сергей, родился в поезде СМП-228 и провел в промзоне 14 лет жизни. - Сначала вагоны стояли сцепленными, но меня тогда еще не было, - говорит Сергей. - Потом их разогнали. Огороды стали копать, свинарники завели, крольчатники. В каждом вагоне жила одна семья. Когда мне был год, построили бараки - сказали, временно. Был еще магазин, медпункт, детский сад, кузница настоящая - мужики до пояса голые ковали железо молотами. По-моему, костыли делали для железной дороги, потому что их до фига там было.
- Ты провел в промзоне все детство. Было, наверное, где разгуляться? - Это было нечто, первобытный строй. Мы лазали везде. На молокозавод запросто проникали. Мороженое, вафли - ящиками. Торты-мороженое в шоколаде - пожалуйста. Кидались уже ими. А круглые бумажки от мороженок у нас как снег лежали по всему поселку. У нас была своя компания, родные все. Я был почти самым младшим. Бывало, костер разведем, сядем - человек двадцать - и одну за другой русские народные песни поем. До слез прямо (смеется). Где ты сейчас такое встретишь?
- Ты рассказывал, вы там жили чуть ли не на самообеспечении? - Поселок со временем забросили. Мы не платили за квартиру, а потом и за свет перестали. Но перед выборами всегда приезжали и начинали агитировать - за нас проголосуете, дадим вам квартиры. Не сразу, года через два, но вот кровь из носу. Все: 'О! Дадут ведь квартиры, слушай, дадут! Будем голосовать!' Потом наступило разочарование. В поселке можно было жить на 'подручном материале'. Был там склад какой-то машинной продукции. Ее привозили обмотанной в белый материал типа синтепона. Он еще почему-то в рулонах стоял. Через какое-то время у всех появились мягкие матрасы. Мы тоже как-то раз ходили - спокойно этот тюк взяли и унесли. Родителям понравилось: 'Иди, еще неси' (смеется). Еще мы в этом белом синтепоне ходили по вечерам пугать шоферов. Как приведение оденешься, выйдешь на дорогу... Как-то раз на путях забыли два вагона картофеля. Этой картошкой мы затоварились крупно. Причем все терзались сначала, что воруют. А потом оказалось, что зря: она до того достоялась, что под углами вагона натекли кучи крахмала в виде пирамидок. Еще там постоянно выкидывали ветошь из поездов - целыми комками, чистую, и многодетные семьи с ног до головы обвязаны были трикотажем из этих тряпок.
- Когда ты уехал оттуда, поселок еще долго существовал? - Еще года три, наверное. Оставалось несколько семей, потому что они отказывались от квартир: им обещали хорошие, а давали хибары. Кстати, там в последнее время самовольно селились какие-то люди, и им потом тоже дали квартиры. А альфонсов там было! К нашим бабам подселялись и жили. И в квартиры даже кое-кто переезжал. Но тем, кто остался, было страшно, - туда начали ходить мародеры. Да и так все время солдаты приходили - драли мак, пока мы его не перестали сажать.
- Промзона повлияла на твою жизнь, мироощущение? Все-таки необычная среда, замкнутый мирок. - Она мной воспринимается как мандала, которая есть все, микрокосм. Себя мы к городу не относили. Город - это было что-то далекое. Мне кажется, я только сейчас вживаюсь в него.