Львы сторожевые

Фрагменты рукописи книги И. Кобзева «Деревенский Петербург (Ижевск – град Петров: о сходстве несходного)». Начало в № 37 от 09.09.04 г.

Величественный и заколдованный Петербург, погруженный в белый сказочный сон, охраняют застывшие стражи. Красоту великого города, его миф не дают в обиду каменные львы, спасшие пушкинского Евгения, и до сих пор «под возвышенным крыльцом с подъятой лапой, как живые, стоят два льва сторожевые...» А в Ижевске и Воткинске когда-то можно было увидеть дверные ручки в виде недремлющего сторожевого льва. «Подъятой лапой» лев стережет гладкий медный шар – желтое солнце. Не углядишь – и шар пропадет в кузнечной топке, укатится солнце в подземно-заводской Тартар.
Начищенные до солнечного блеска «львиные» ручки воткинского литья сияли на бревенчатых домиках Ижевска, но эти дома заменили панельными уродами и угрюмыми цехами, а медных львов выбросили в заводские топки. Историческая застройка двух главных улиц старого Ижевска, соединяющихся у башни-часозвонницы – нагорной Троицкой и заречной Казанской, – уничтожена полностью. В Воткинске же старинную деревянную застройку со львами сохранили.
Художественное литье на Камских заводах-близнецах сосредоточивалось в якорно-корабельном Воткинске. Поэтому в XIX веке именно он снабжал своего оружейного брата сторожевыми медными львами, стоящими на часах в одинаковой позе, с ядром под передней лапой. Как раз такие львы и были больше всего характерны для Петербурга и Флоренции.
В Петербурге статуи львов получили широкое распространение в начале XIX века с утверждением в отечественной архитектуре стиля русского классицизма. Пришли львы с шарами на Неву, а затем в Ижевск и Воткинск из Италии, как дань увлечения античным искусством.
В невской столице особое расположение к львиным изваяниям заметно в творчестве зодчего А. Н. Воронихина, который по Петербургу знал А. Ф. Дерябина – основателя Ижевского оружейного завода. После смерти Воронихина точно такими же львами, держащими шар, украшал ампирный Петербург его прославленный зодчий К. И. Росси.
Итальянско-петербургские львы с шарами отличаются от ижевско-воткинских львов иной трактовкой одного и того же античного образа.
У итальянско-петербургских львов морда свирепая, с оскаленными зубами, грива более косматая, волосы кудрявятся на брюхе, живот поджарый, хвост опущен. Они более царственны и взирают снизу вверх, властно опираются лапой на шар, как будто хотят подкатить его к себе.
Ижевско-воткинские львы – это, скорее всего, «деревенские», игрушечные львята, даже кошки или собачки с виляющим, поднятым кверху хвостиком. Смотрят львята снизу вверх: малышей гладят добрые человеческие руки, открывающие свой дом. А в деревянных усадьбах на теплых завалинках или подоконниках, заставленных горшками с геранью, дремлют ленивые кошки. Шар для львят велик, они его не придерживают, а будто беспечно играют им. Физиономия у котят не оскаленная, а улыбающаяся. «Деревенские» львята совсем не страшные, какие-то несторожевые, без зубов и когтей.
Нужна ли такая охрана в Ижевске? Конечно, нет! Поэтому нерадивых стражей, стоявших, например, перед домом купца Третьякова на Старой улице (ныне Карла Маркса), сменили «сторожевые бабы» с ружьями и пистолетами, в тулупах и валенках. «Сторожевые бабы» бдительно охраняют проходную Мотозавода, перегородившего крутой спуск старинной улочки к пруду. Купеческие особняки там сломали, львов выгнали. «Львиную площадку» придавил своей тушей торговый центр «Аксион».
Стоит обратить внимание читателя на то, что сторожевые львы Третьякова в какой-то степени действительно походили на «сторожевых баб»: львы носили «бабьи платочки». Кроме того, львы эти были не в виде одиночных медных дверных ручек, а в виде пары деревянных фигур, силуэтно выделявшихся на воротах на фоне неба и имевших добродушное, но все же иное обличье, чем львы с шарами. «Бабьи платочки» нового типа львов напоминали о египетском происхождении трактовки царственных зверей. Египетский платок считался признаком фараонов и сфинксов – полульвов-полуженщин. Платок у львов имел прямые вертикальные складки и спускался на плечи и спину тремя тупыми концами.
«Египетские львы» пришли в Ижевск из ампирного Петербурга. Они были не стоящими, как львы с шарами, а лежащими, причем лежали они со скрещенными или вытянутыми вдоль туловища передними лапами. Задние лапы у этого типа львов были поджаты. Бесстрастный, невидящий, как в нирване, взгляд зверей был направлен прямо. В Петербург «египетские львы» или «львы-философы» попали из Рима. А в «вечный город» их привезли легионеры, завоевавшие Древний Египет.
Благородные «львы-философы» тоже оказались лишними в Ижевске: к чему здесь философствовать, работать надо! Мотозавод так быстро смял, придавил собой старый купеческий квартал, что деревянных львов не успели даже сфотографировать. Только старожилы помнят «философов» и спрашивают: «Почему о них никто не пишет?»
По воспоминаниям старожилов, «львы-философы» лежали, вонзив друг в друга глаза, с вытянутыми вдоль туловища лапами. Лежали «по-московски», на горе, перед Михайловским собором. Для Москвы и городов «московской ориентации» больше характерны «горние львы» на воротах. Не случайно Пушкин в «Евгении Онегине» рифмует их со стаями галок на крестах. Петербургу больше присущи «низинные» сторожевые львы, лежащие внизу – у крыльца или у воды. В ближайших к Ижевску городах «московской ориентации» аналогии «горних львов» по-прежнему спят на старинных воротах Вятки и Слободского. Львов там никто не ломает, ими гордятся.
«Львы-философы» сродни сфинксам. У сфинксов такая же бесстрастная поза, львиные лапы, такой же отсутствующий в настоящем, «вечный» взгляд. Неслучайно, сфинкс иносказательно значит «загадка», хотя на самом деле переводится как «душительница». Сфинкс – это чудовище с головой женщины или фараона и туловищем льва. Или же это лев с туловищем женщины и змеиным хвостом. В 1834 году перед Академией художеств установили древних сфинксов из западной страны Смерти. Гранитные чудовища охраняли усыпальницу фараона и имели черты лица Аменхотепа III.
А еще до установки на Неве нильских сфинксов в соседнем с Академией художеств Горном кадетском корпусе при его директоре Дерябине появились совершенно оригинальные сфинксы в виде двух чугунных «Клеопатр Невы». На голове сфинксов вместо традиционного платка густо вьются волосы, собранные узлом на затылке. Сфинкс облачен в легкое дамское платье, туловище и поджатые задние лапы у существа явно львиные. Лицо у роковой незнакомки красивое и холодное.
Горный кадетский корпус перестраивался при Дерябине в 1806–1811 годах по проекту Воронихина. По-видимому, и рисунок с львиным телом сделан им же. Предполагают, что сначала сфинксы украшали аванзал, в котором ныне находится прижизненный портрет Дерябина. На основе портрета ижевский скульптор И. Н. Ситников создал посмертный памятник основателю оружейного завода на Иже.
После смерти Воронихина архитектором Горного кадетского корпуса стал А. И. Постников – автор воткинского Благовещенского собора, в котором крестили П. И. Чайковского. Будущий отец композитора – И. П. Чайковский приехал в Петербург из Ижевска, где служил под руководством Дерябина чертежником. В 1811 году питомец Дерябина поступил на учебу в Горный корпус. В период с 1811 по 1825 год автор Воткинского собора заново отделал ряд помещений корпуса. Статуи сфинксов, которые после перестройки аванзала остались без мест, по распоряжению Постникова были перенесены к лабораторному корпусу. Сфинксы не раз меняли местонахождение. Летом 1966 года их поставили во внутреннем сквере Горного института на тенистой аллее, возле казенной квартиры Дерябина.
Почему бы в Ижевске не поставить копии этих необычных и почти неизвестных петербуржцам, но дорогих для Ижевска и Воткинска сфинксов, как память о Дерябине и Чайковском? Сторожевые львы и сфинксы, как матрицы петербургской культуры, должны встать на страже исторического родства города на Неве и населенных пунктов петербургской ориентации. В них необходимо выявлять сходство с петербургскими образцами, преемственность с мировой культурой и в то же время подчеркнуть местную оригинальность и неповторимость.