Одной из мер безопасности, согласно Уголовно-процессуальному кодексу, является сохранение в тайне подлинных анкетных данных свидетелей и потерпевших, которым в связи с дачей ими показаний по уголовному делу угрожают убийством, применением насилия, уничтожением, повреждением имущества. По мысли законодателей, засекречивание анкетных данных таких свидетелей способно защитить их от различных опасностей. Здесь важно подчеркнуть, что законодатель обставил процедуру привлечения засекреченных свидетелей необходимостью оформления целого ряда юридических документов и надзора за этой процедурой со стороны вышестоящих должностных лиц следственных органов.

Основание к засекречиванию - собственноручно написанное заявление свидетеля, что в связи с реальными угрозами заинтересованных в исходе дела лиц он опасается за жизнь, здоровье и имущество, поэтому просит сохранить в тайне его анкетные данные. Эта информация должна храниться в опечатанном конверте в условиях, исключающих доступ и ознакомление с ней со стороны обвиняемого и его защитника.

Каким образом производится допрос этих засекреченных свидетелей в суде, если их истинные данные скрыты от обвиняемого и его защитника? Такой свидетель скрыт от участников процесса за шторой, ширмой или говорит из отдельного закрытого помещения, его голос изменяется с помощью специальных технических средств. Его подлинные анкетные данные устанавливает судья также за пределами помещения зала судебного заседания.

Во что на практике иногда превращается институт засекреченных свидетелей в руках недобросовестных сотрудников правоохранительных органов Удмуртии, мне рассказали адвокаты Адвокатской палаты УР Галина Ковальчук и Татьяна Зазулинская.

Эти адвокаты в своей работе уже столкнулись с фактами вопиющего беззакония при реализации правоохранительными органами УР законодательства о засекреченных свидетелях. Фактов накопилось достаточно, чтобы еще раз обсудить эту проблему в средствах массовой информации.

По мнению моих собеседниц, в Удмуртии сложилась порочная практика, позволяющая сотрудникам следственного аппарата вкупе с оперативными работниками МВД по УР, прокурорами и при активном участии бывших начальника и оперативного сотрудника следственного изолятора при ИК-1 (п. Ягул) УФСИН России по УР фальсифицировать доказательства виновности обвиняемых по тяжким и особо тяжким преступлениям. Суды принимают такие «доказательства» и на их основании выносят обвинительные приговоры, применяя к осужденным наказание в виде длительных сроков лишения свободы.

При судебном следствии по таким уголовным делам обвиняемые и их защитники знают, что засекреченным свидетелем является лицо, которое дает показания по требованию оперативных работников МВД по УР или следственного изолятора при ИК-1 пос. Ягул. Причем известно, что эти «свидетельские» показания еще в ходе предварительного следствия были написаны за «свидетеля» самими правоохранителями.

Так, например, при расследовании дела по факту убийства директора глазовского филиала фирмы «Девятый трест», в котором были обвинены Головизнин, Перфилов и Леонтьев, следователи Глазовской межрайонной прокуратуры использовали показания «засекреченных свидетелей» под псевдонимами «Петров», «Семенов», «Сидоров».

В ходе судебного разбирательства было установлено, что показания всех троих «засекреченных свидетелей» в протоколах их «допросов» были написаны следователем прокуратуры и заместителем прокурора. Так, за «свидетеля Петрова», находившегося тогда в следственном изоляторе г. Глазова, в протоколе расписался следователь прокуратуры. Заранее подготовленные показания «засекреченных свидетелей» «Сидорова» и «Семенова», как выяснилось в суде, привез в Ягул заместитель глазовского межрайонного прокурора. Там, в Ягуле, в период предварительного следствия содержались обвиняемые. Практика привлечения подследственных в качестве засекреченных свидетелей к уголовному судопроизводству, видимо, уже отработана. Есть и набор стандартных способов и средств влияния на подследственных с целью склонить к подписанию нужных следствию документов. По утверждению адвокатов, это достигается путём угроз, побоев, обещания поблажек и УДО (условно-досрочное освобождение).

Только на третьем году судебного следствия в «глазовском деле» защита подсудимых добилась рассекречивания судом «свидетелей» и их допроса в суде под подлинными именами. Именно тогда всплыли обстоятельства привлечения этих людей сотрудниками правоохранительных органов в качестве лжесвидетелей. Будучи рассекреченными, эти «свидетели» сообщили суду, что их показания были необходимы следователям, поскольку те не могли доказать виновность людей, посаженных ими на скамью подсудимых.

Защита точно установила, что оснований для засекречивания, то есть угроз жизни, здоровью, имуществу свидетелей, в период предварительного следствия не было, заявления «свидетелей» о необходимости засекретить их данные были инспирированы следователями и оформлены под их диктовку. Можно было бы сказать, что справедливость в «глазовском деле» на третьем году его рассмотрения, наконец, восторжествовала и всем троим был вынесен оправдательный приговор. Но, оказывается, глазовский межрайонный прокурор Курбатов, чьи помощники поддерживали обвинение в суде, никак не прореагировал на установленные в суде факты фальсификации доказательств. На сегодняшний день по данному делу к уголовной ответственности не привлечено ни одно должностное лицо УВД г. Глазова, Глазовской межрайонной прокуратуры, следственного комитета, следственного изолятора при ИК-1. Нет никакой реакции и от вышестоящих инстанций – ни Прокуратура УР, ни руководство Следственного комитета при Прокуратуре УР свою позицию никак не обозначили. Просто проигнорировали доказанные факты служебных преступлений.

В точности такой же «сценарий» - с опорой на показания «засекреченных свидетелей», с участием оперативных сотрудников следственного изолятора - был обнародован на втором году судебного следствия в Первомайском районном суде г. Ижевска при рассмотрении уголовного дела по обвинению Минакова, Собина, Широких, Кузьмина и Наговицина. Эти граждане также содержались под стражей в следственном изоляторе Ягульской колонии.

Адвокатская практика показывает, что попытки защиты рассекретить в суде таких свидетелей с целью опровергнуть их показания как ложные суды игнорируют, хотя закон предусматривает основания к рассекречиванию.

Еще один пример - уголовное дело по обвинению Романова и еще двух человек, осужденных Завьяловским районным судом летом 2008 года по статье «мошенничество». В основу обвинительного приговора также положены показания «засекреченных свидетелей». С момента заключения под стражу и до вынесения приговора Антон Романов также содержался в следственном изоляторе при ИК-1.

Засекреченный свидетель «Пименов» показал суду, что о своем «преступлении» Романов якобы рассказал ему сам при встрече, произошедшей неизвестно где, когда, в какое время и при каких обстоятельствах. Попытки получить ответы на эти вопросы суд неизменно пресекал под предлогом, что это может привести к рассекречиванию свидетеля. Сам Романов отрицал, что кому бы то ни было мог рассказывать о том, чего он никогда не совершал. Свидетель «Савчук» показал суду, что об обстоятельствах совершенного Романовым преступления ему стало известно от подсудимого Ахметшина. Однако Ахметшин утверждал, что подобных сведений никому не сообщал.

В деле Романова есть исследованная судом аудиозапись беседы оперуполномоченного УБОП при МВД УР с обвиняемым Ахметшиным. В ней оперуполномоченный предлагает Ахметшину дать показания в качестве засекреченного свидетеля, говорит, что текст этих показаний оперуполномоченные сами «набьют» (то есть наберут на компьютере), Ахметшину их останется только прочитать и подписать.

Ходатайство защиты о рассекречивании «свидетелей» было отклонено судом. Жалоба адвоката, ушедшая на самый верх, в Следственный комитет при Прокуратуре РФ и Генеральную Прокуратуру РФ, отправлена «для проверки изложенных в ней фактов» в те самые органы, законность действий которых оспаривается защитой.

Всё, о чем написано в данной публикации, подтверждено материалами реальных уголовных дел, а по «глазовскому делу» – еще и никем не опровергнутыми публикациями в ижевских СМИ. С неизбежностью следует вывод. Везде один «сценарий» - сочиненный следователем «рассказ», использование в отношении лица, которому предложено стать «засекреченным», метода «кнута и пряника», круговая порука и полная безнаказанность для «авторов» инсценировки, отсутствие правовой оценки таких фактов со стороны руководства МВД по УР, Прокуратуры УР и Следственного комитета. Таким образом, есть основания полагать, что в Удмуртии жертв «засекреченных свидетелей» гораздо больше, чем выявлено практикой лишь двух адвокатов. Приглашаем продолжить этот разговор.