«А ты дашь нам денег, тогда мы с тобой поговорим», - наглым и далеко не детским голосом  мальчишка лет восьми ответил мне на вопрос, могу ли я с ними пообщаться. Его напарник стоял рядом, со смехом пиная снег. Летние кроссовки, уже полопавшиеся дальше некуда, да старая пара ботинок, не говоря уже про верхнее одеяние и куртки, которые мне очень хотелось снять с них и выкинуть, еще хотелось отправить ребят в баню.
Второму парню было на вид лет тринадцать-четырнадцать. Я стояла, крепко прижав к себе сумку, вспоминая, что ценного в ней лежит, опасаясь, что они просто выхватят её и убегут. Минут десять мы перебрасывались какими-то нелепыми фразами. Это нельзя было назвать разговором, так как из всех сказанных слов меньше половины были на русском языке, все остальное исковеркано жаргонной лексикой. Я всячески пыталась найти подход к ребятам, но чем дальше заходил разговор, тем больше я понимала - это тупик. Они не желали идти на контакт. «А хотите чаю?» - внезапно для самой себя сказала я и бросила взгляд на торговый ряд, где в одном из магазинов работала моя знакомая.
«Мать пьёт, а отца я вообще не помню. В шесть лет ушел из дома, мать даже не заметила… иногда прихожу к ней, а она только спрашивает: на водку принес?» - начал рассказывать Женька, тот, что помладше. Мне даже страшно представить, как он живет на чердаках и в подвалах, спит на вещах, подобранных на мусорке. Он ребенок, но уже без детства, его у него нет, никогда не было, а в счастливое будущее верится с трудом. «Чем вы занимаетесь целыми днями?» - интересуюсь я у старшего парня. Его зовут Алексей, чай из одноразового стакана он пил большими глотками, словно боялся, что их могут выгнать из магазина. «Деньги зарабатываем. Не заработаем, ляжем спать голодными», - пробубнил себе под нос Алексей, допивая  чай. Подруга налила снова, достала печенье и молча протянула «детям», она пристально рассматривала их и, глядя на меня вопросительным взглядом, искренне не понимала, зачем мне все это надо. Я и сама не знала…
«Как вы зарабатываете? Небось, воруете?» - слегка с иронией спросила я. «У нас все поделено. Мелкие - газеты продают, у них больше покупают. Чаще всего у прохожих просим… Некоторые воруют, у кого получается… - словно так и надо продолжал рассказывать Алексей. - Зимой мы редко выходим на улицу, в подвалах греемся, если есть деньги, ходим в компьютерный клуб, играем». «Ага, если не нанюхаемся», - смеясь, вмешивается Женька и тут же получает хорошего подзатыльника от старшего. «Повякай ещё, соска молокососная» - примерно так прозвучали его слова.
Я вспомнила, как видела этих беспризорных детей холодной осенью. Они разожгли костер из каких-то деревяшек прямо на газоне за остановкой, напротив магазина «Столичный». С каким-то диким ужасом наблюдала, как восемь парнишек прыгали вокруг костра, словно какое-то «африканское племя», что-то выкрикивая матом. Их одежда была настолько грязной, что у меня возникла мысль: «Тетя Ася им уже не поможет». Мне становилось ещё холоднее, глядя на их кофты и спортивные костюмы, в то время когда я стояла в осенней куртке…
Прохожая женщина, возмущаясь, попросила их немедленно погасить костер, на что услышала в свой адрес «а не пошли бы вы, тетя, куда шли». И один из них, сняв штаны, погасил его «естественным» путем. Им бесполезно было что-то говорить о приличии, так как у них его нет, и, возможно, они даже не знают, что это такое. Для них их образ жизни считается нормальным.
Мы продолжали наш разговор, уже идя по подземному переходу. «А у вас есть мечта?» - спросила я их. И сама будто ждала, как мальчишки сейчас начнут говорить о крутых машинах, о компьютере… «Я хочу, чтобы была бесплатная столовая, в которой меня кормили бы раз пять в день! - прервал мои мысли Женя. – И чтобы у меня всегда был «Момент» и пачка сигарет - целых!»  «Ну и дурак! А я родителей хотел бы, семью настоящую, у меня их никогда не было…» - с грустью в голосе сообщил Алексей.
«А где вы живете? Где ночуете?» - стараясь не отставать от них, я уже почти бежала. «В подвале. Но у нас там почти все есть. Чё находим на улице полезного, туда несем», - уже детским голосом рассказывал об их быте младший мальчишка. Мне показалось, что больше они меня не сторонятся, наоборот, принимают за «свою». Иногда меня бросало в дрожь от их манеры разговора, они были дерганые, нервные, а Женька на ходу заглядывал в каждую мульду. «Ты собираешь бутылки?» - спросила я. «Нет. Я бомжей и стариков не обделяю. Это их заработок!» - серьёзным голосом ответил он. «Просто вдруг там что-то будет…» - я так и не поняла, чего такого он ожидал там найти. Остановившись недалеко от автобусной остановки, Алексей достал из замызганного кармана бычок сигареты.
Я смотрела, как они по очереди затягиваются. Маленькие, худые, голодные и замерзшие. Сердце сжималось, но я знала, что ничем не могу им помочь. Да и нужна ли им моя помощь? Это их мир, совсем другая жизнь, в которой свои, жестокие, законы, где каждый из них выполняет свои обязанности и поручения. У них тоже есть свои «главари», «местная власть» - как они называют тех, кого слушают, воруют для них, попрошайничают, приносят им еду, сигареты, клей, без которого они уже не могут, и, выдавливая его в полиэтиленовый мешок, ловят «кайф»… «Хочешь «Момента» нюхнуть?» - внезапно спросил Алексей, прервав мои размышления. Я промычала что-то вроде «ммм…» и помотала головой. «Ну и ладно. Не знаешь, от чего отказываешься!» – отреагировал он. Сфотографироваться мальчишки наотрез отказались: «Не надо нас щелкать, без тебя уже нащелкали…» Настаивать я не стала. «Может, вам лучше жить в интернате? Сытые, одетые…» - промолвила я, собираясь прощаться. «Сама живи там, если хочешь!» - недовольно и нервно ответили оба и, повернувшись, отправились своей дорогой. Не мы такие, жизнь такая, подумала я, словно оправдываясь за то, что не могу изменить их судьбу…