Мать одного из арестованных, Елена Сибилева, уверена в невиновности своего сына и намерена бороться за восстановление справедливости. Зверское убийство девушки в октябре 2006 года вызвало большой общественный резонанс не только изуверским характером, но и тем, что на найденном неподалеку от тела жертвы мобильном телефоне (это был Юлин телефон) была обнаружена сделанная, видимо, по воле случая 13-минутная аудиозапись. Голоса жертвы и преступников, по свидетельству слышавших запись, были ясно различимы. Запись производит страшное впечатление. Начиная с ноября 2006 года в газете «КП-Ижевск» начали появляться публикации, в которых правоохранительные органы извещали общественность о задержаниях в связи с этим преступлением и о том, что опознание стало возможным именно благодаря диктофонной записи. Об этом в середине января 2007 года говорил в интервью «КП-Ижевск» Николай Пушин, начальник отдела по расследованию особо важных дел Прокуратуры УР. Задержанные в газете задолго до суда были названы «бандой», им были вменены в вину и другие преступления меньшей тяжести. Арестованные, говорилось там, в содеянном сознались и дают признательные показания. В августе 2007 года дело передано в Верховный суд УР, где оно слушается в закрытом режиме, поскольку жертва, по данным следствия, была еще и изнасилована. Однако картина успешной борьбы с оргпреступностью для правоохранительных органов с самого начала была омрачена жалобами подследственных на применение к ним недозволенных методов воздействия, а именно психологического и физического насилия. Проще говоря, «банда» появилась в результате скоординированных действий органов милиции, прокуратуры и следственных изоляторов и в процессе довольно продолжительных «торгов» с лицами, попавшими в зону внимания силовиков. Вот как описывает историю «внедрения» следствием своего тогда еще 16-летнего сына Игоря в дело об убийстве Елена Сибилева: - Прошлой осенью Игорь некоторое время не жил дома – как это бывает с подростками, он «восстал» против жесткой родительской опеки, решил показать нам «характер». Но мы знали, где он, и ждали, когда он, наконец, вернется домой. А молодежная среда в нашем районе, в общем, не очень здоровая. И Игорь в конце октября попал в скверную историю, в результате которой он сам был жестоко избит, а наш дом оказался ограбленным. Мы с мужем написали заявление в милицию, поскольку все участники преступления нам были известны, мы даже знали, где хранили украденные у нас вещи. Кроме того, за Игорем и его приятелем на тот момент числилась кража мобильника. Я считаю, что уже тогда у следователей могла возникнуть мысль «связать» пацанов с убийством Юли. В первой декаде декабря арестовали двоих ребят из окружения Игоря, причем по случайному бытовому поводу, никак не связанному с расследованием убийства. Позже я узнала, что без моего ведома в декабре Игоря часто вызывали в Ленинский РОВД, готовя к роли «свидетеля» по этому делу. Я присутствовала далеко не на всех этих вызовах. Но однажды, примерно в середине декабря, я, как законный представитель несовершеннолетнего, пришла в РОВД и долго сидела возле закрытых дверей кабинета на 2-м этаже, догадываясь, что внутри кабинета происходит что-то неладное. Затем замначальника отдела уголовного розыска Ленинского РОВД Валерий Обухов предложил мне подняться на 4-й этаж в Ленинскую прокуратуру в кабинет следователя Максимова. В коридоре у дверей кабинета остался мой младший сын, который видел, как с Игоря, перед тем, как завести в кабинет, сняли наручники, хотя в тот момент он не был даже свидетелем по делу. И целый месяц меня вводили в заблуждение, что Игорь – «только свидетель»! Моя уверенность в невиновности Игоря основана на том, что дата убийства Юли совпала с днем рождения моего мужа, поэтому мы не можем не помнить, что в этот день и накануне Игорь был с нами, чему есть и множество других свидетелей. А сейчас моя уверенность, что убили не эти ребята, подкреплена также огромным количеством фактов, как добывались «признательные показания» из подследственных. Наконец, невозможно принять версию следствия еще и потому, что там сплошные противоречия и нестыковки. Мой сын был взят под стражу только 11 января, в ходе очной ставки с одним из арестованных еще в декабре ребят. Тот постарше Игоря и никогда не был в числе его близких друзей. Этот человек в суде отказался от своих «признательных показаний», рассказал, каким образом его вынудили их дать. Он сначала находился на Базисной и отрицал свою причастность к данному преступлению. А затем его отправили в следственный изолятор при исправительной колонии № 1 в Ягул, у которого известная «репутация» по выколачиванию нужных следствию показаний. Здесь же, в Ягуле, после многодневных пыток дал «признательные показания» единственный настоящий свидетель по делу, из которого сделали соучастника. Мой сын написал явку с повинной 17 января в присутствии меня и адвоката. На него страшно было смотреть - Игорь был запуган, почти в истерике, но мне рассказал, что страх его связан с угрозой, что если он откажется подписать «явку с повинной», то к нему будут применены «меры особого воздействия». Но на стадии ознакомления с материалами дела он отказался от «признательных показаний» и сразу же был помещен в карцер, где находился в общей сложности более двух месяцев. Игорь в суде дал исчерпывающие правдивые показания. В зале суда отказались от прежних показаний четверо из пяти человек, проходящих по делу об убийстве. Один, тот, что сидит в зале, а не за решеткой, свои показания подтвердил, но они у него не касаются обвинения в изнасиловании и убийстве. Ему следователи отвели роль «затирающего следы преступления» в обмен на то, что он поддержит «легенду» следствия. Всё «доказательство вины» держится на системе взаимных оговоров и самооговоров ребят. Нет ни одного объективного аргумента, который подтвердил бы вину подсудимых независимо от воли причастных к расследованию сотрудников правоохранительных органов. Нет ни одного материального доказательства. Сильное давление оказывается и на приятеля Игоря Сибилева, который избежал участи своего друга, можно сказать, по счастливой случайности – сейчас он на свободе и в деле участвует как «вовремя ушедший с места преступления свидетель». Этот подросток нашел в себе силы отказаться в суде от оговора друга. Вызванный недавно в прокуратуру (параллельно расследуется жалоба на давление со стороны работников Ленинского РОВД), юноша в коридоре встречает оперативного работника, фамилии которого он не знает, но именно он избивал его в декабре 2006 года. И этот человек даже здесь, в здании прокуратуры, продолжал, по словам парня, угрожать несовершеннолетнему, обещая, что он «пожалеет, если не заберет своё заявление». Давлению подвергается даже 15-летняя девушка, соседка Сибилевых. Алиса К. (имя изменено в интересах безопасности свидетеля. – Н.Г.) видела собственными глазами, как в тот день после полуночи приятель подвез Игоря на своей машине к дому Сибилевых (в салоне автомобиля находились еще два человека). Игорь, перемахнув через калитку, ушел домой. Девушка рассказала мне о том, что 9 ноября 2007 года, после того, как стало известно, что защита вызывает её в качестве свидетеля в суд, её забрали в РОВД прямо с дискотеки и продержали в «обезьяннике» до четырех часов ночи, требуя сознаться в какой-то краже. Девушка считает, что провокация в отношении неё была задумана и совершена в связи с происходящим сейчас процессом. На её мобильный и домашний телефоны поступают угрозы. Простая, казалось бы, вещь – сравнить голоса реальных убийц, записанные на мобильник жертвы, с голосами тех, что сейчас сидят на скамье подсудимых. Тем более что, как сказано выше, в одной из публикаций в «КП-Ижевск» со ссылкой на прокуратуру говорится, что именно благодаря этой записи идентифицированы убийцы. Однако в августе этого года, с трудом добившись от следователя Полозова возможности прослушать эту запись, Елена Сибилева вместе с защитником Игоря, адвокатом Аникеевым, с удивлением констатируют, что голоса звучат крайне невнятно, неразборчиво. Такое впечатление, что звук искажен. Елена Сибилева просила следователя предоставить ей звуковой материал для производства независимой аудиоэкспертизы в Москве. Однако следователь Полозов отказал ей в выдаче копии видеофайла (где записан звук), объяснив это тем, что «при производстве копирования может произойти утрата оригинала». При этом он пишет в своем постановлении об отказе, что сотовый телефон и видеофайл «документами материалов уголовного дела не являются» (?!). Сколько усилий положено органами, чтобы склонить множество людей (давление оказывали не только на тех, кто пошел фигурантами по делу, но и на свидетелей, показания которых не укладывались в версию следствия) к даче «правильных» показаний. Зато настоящие преступники могут не опасаться за свою свободу. Их ведь, похоже, даже не искали. В газете сообщили, что с арестом «банды» на Татарбазаре воцарились мир и спокойствие. Однако оперативные сводки той же милиции этого не подтверждают. «Нагибать» пацанов и воевать с отморозками – слишком разные вещи и требуют разной квалификации.
P.S. Уже в январе 2008 года, на возобновившихся заседаниях, участники процесса прослушали ту самую аудиозапись, однако ходатайство подсудимых и защиты о предоставлении им файла для изучения судья отклонил. Его отказ защита опротестовала в Верховном суде УР. Но и эта инстанция отказала, применив ту же самую аргументацию, что следователь Полозов: что копирование грозит утратой оригинала и что запись «документом» не является.