фото По словам Анны Дмитриевны, в Западной Украине, где лежат корни её рода (Шовгенюк по отцу, Бойчук – линия матери), художественный вкус и декоративное творчество заложено в генах, особенно у женщин. Художественная вышивка (рушники, типтиры, пледы), роспись домашней утвари и предметов обихода, изразцов, наличников – быт украинской семьи изобиловал оформительством. Форма, линия, цвет, объём – всему этому девочка училась не у учителей, а у народа, у природы. Незадолго до своей смерти (а умерла она в 2000 году) её мама вышила собственноручно одиннадцать рушников – на память о себе мужу и детям... Сколько себя помнит (уже в Коми, где жила до 20 лет), Анна всё время рисовала – на газетах, которыми были оклеены стены их убогих жилищ; раскрашивала иллюстрации в школьных учебниках; с удовольствием изготовляла наглядные пособия для уроков. Детей в семье стало уже десять. Когда начинались школьные занятия, все разъезжались по интернатам, как до сих пор принято на Севере. Весь досуг тоже скрашивало любимое рисование. Так что особого «выбора пути» не было: отчим хотел, чтобы девушка оставалась работать и несла зарплату в семью; мать благословила учиться дальше. В Сыктывкаре (столице Коми) тогда как раз объявили набор одаренных выпускников, чтобы послать их учиться в художественные вузы. Анна Дмитриевна вспоминает, что рисунок и композицию она еще более или менее хорошо сдала, а вот живопись… Ведь она просто не имела ни малейшей возможности на своей таежной заимке рисовать маслом или акварелью. Отправили под «честное слово», что будет живописью заниматься день и ночь. Что она честно и выполнила. Послали её на учебу в Ижевск, где в пединституте уже существовал тогда худграф. Выпускница худграфа Аня Захарова (на 5-м курсе она вышла замуж) начала свою преподавательскую деятельность сначала в 19-й школе, затем в первой художественной школе Ижевска. Вторая половина её жизни – это сотни учеников, которые малышами приходят по осени в «художку», четыре года четырежды в неделю занимаются под её руководством по программе начального художественного образования. Рисуют, лепят, «варят» батики. Пачкают пальцы и носы разноцветными красками. Анна Дмитриевна – педагог своеобразный. Она не сюсюкает со своими школярами. Сдержанная на эмоции, она общается с ними на равных. Смотрит на работы девчонок и мальчишек серьёзно. Советы дает точно, немногословно. Она особенно ценит в своих учениках их собственное видение мира, стремится придать ему гармоничность. Она уверенно говорит, что каждый из её учеников обладает интересным художественным даром. Развить его – дело учителя. Нельзя, да и не стоит принуждать ребенка из-под палки сидеть за мольбертом ради материнского тщеславия. «Пусть лучше он футбол гоняет!» Но если ребенок нацелен на творчество, то школьная «огранка» его таланта придаст ему дисциплину и научит владению материалом и инструментом. Сейчас, когда она перешагнула пенсионный возраст, она без труда справляется со своей учебной нагрузкой – в школе зачастую находится с восьми до восьми. Старших, выпускников, сменяют подготовишки. Глина в тазу всегда влажная – кто-то будет заниматься лепкой. Со стен класса (а расположен он, надо сказать, почти в подвале – прямо с улицы сюда ведут три ступеньки, это цокольное помещение в жилом доме рядом с филармонией) с легким презрением на нас глядят гипсовые головы античных героев. По-крестьянски узловатые кисти рук всегда в краске. Не нажила она «палат каменных» и в новой России – ей, конечно, дали статус репрессированной, но по региональному закону № 89 за это полагается только доплата к пенсии, триста рублей. Разве можно сопоставить это с украденным детством? Но Анна Дмитриевна не сетует на судьбу. Она видит власти такими, как они есть, и дает им трезвую оценку, без самообольщения и горестных причитаний. Отдохнуть? Нет! Школа, ученики – это главное и самое ценное, что есть в ее жизни. Обучая их творчеству, она сама творит художников. Её опыт, пусть переработанный и претворенный, переходит в учеников как что-то новое, гармоничное и прекрасное.