фотоДело было в 2003-м году. К тому времени Вера Борисовна уже несколько лет как оставила мужа и двоих сыновей в однокомнатной квартире в поселке Октябрьский. Оттуда её выписали как не проживающую более пяти лет. Сыновья фактически выросли без неё. Старший – у бабушки, матери отца. Судьба распорядилась так, что второй «гражданский» муж Веры Борисовны оказался тезкой первого. А в тот день, когда она родила третьего сына, умер ее бывший муж - Паша. Перед старшим сыном Алексеем, тогда еще 21-летним, (в то время он учился) встала реальная проблема – младший брат Александр был несовершеннолетним. Надо было оформлять на него опекунство – пособие по опеке было единственным реальным источником средств к существованию. Сейчас вряд ли удастся выяснить, кто подсказал сыну эту идею – «похоронить» живую мать, но для Закона эта бумага – свидетельство о смерти матери – было достаточным основанием, чтобы признать старшего брата опекуном. И такая бумага появилась. …Когда Вере сообщили о том, что она «умерла», ей посоветовали привести свои документы в порядок и прийти в соцзащиту, чтобы оформить пособие на ребенка. Но, отправившись «разбираться», Вера так ничего и не сделала. За год её лишили родительских прав, маленький Лёва стал воспитанником Дома ребёнка. Сама же она теперь живет в садовом домике у приютивших её людей. Вряд ли будет справедливым утверждение, что факт наличия «свидетельства о смерти» каким-нибудь фатальным образом сегодня мешает Вере Борисовне жить той жизнью, которую она сама себе уготовила. Вера и без того уже «за гранью» - без своего угла, без родных и близких. Следствием нездорового образа жизни стала болезнь печени, но без прописки, без медицинского полиса она не может получить нормальную медицинскую помощь. Хотя при содействии добрых людей в период обострения её пристроили в какую-то больницу, где ей прокапали несколько капельниц, но системного лечения без полиса она все равно получить не сможет. Да она, похоже, об этом и не жалеет. Всё пошло насмарку. Типичный, к сожалению, сюжет из постперестроечной реальности: был человек, да весь вышел. Даже к сыну, устроившему своей непутевой матери «досрочные похороны», по большому счету, трудно придраться – наше государство оставляет так мало «лазеек», чтобы действительно помочь своим гражданам в тяжелый момент жизни, что грех его ловить за руку. Правда, несколько по-другому эта ситуация выглядит с точки зрения формального соблюдения законодательства теми должностными лицами, которые участвовали в достаточно сложной и многоступенчатой процедуре, результатом которой стала выдача свидетельства о смерти. Ведь кто его получал, тот знает, что сначала участковый врач должен засвидетельствовать факт биологической смерти, на основании выданной им справки дадут бумажку из поликлиники, с которой надо идти в ритуальное бюро, сидящая там работница ЗАГСа выпишет свидетельство о смерти, которое выдадут только в обмен на паспорт. Получается, что наш «случай» (свидетельство о смерти, выданное на живого человека) – это свидетельство того, что на одной из этих ступеней какое-то из должностных лиц совершило должностное преступление. Или медработник дал фиктивное заключение о смерти, или работник ЗАГСа выписал свидетельство без надлежащих исходных документов. Кстати, документ выдан Завьяловским бюро ЗАГС, но место смерти в нём не указано. Что дальше? Как нам кажется, факт служебного подлога должен заинтересовать сотрудников Завьяловской прокуратуры – если выдали фиктивный документ один раз, почему не сфабриковать что-нибудь ещё? Был бы резон. Да и не полученные непутевой матерью пособия по беременности и родам, возможно, задним числом было бы неплохо оформить на мальчика, оставшегося без попечения родителей. Его кровный отец тоже умер через полтора года после рождения Левушки… Со своей стороны редакция «Д» сделает все необходимые запросы.