Павел Константинович БОНДАРЧУК- Павел Константинович, на этой неделе вы отметили свой 70-летний юбилей. Сегодня Вы, наверное, старейший геолог в республике?
- Если говорить о стаже работы в Удмуртии, то сегодня я нахожусь на втором месте после Михаила Митрофановича Погребняка, его трудовой путь в республике начался в середине 50-х годов.
- Вы, как всегда, скромны. Зато в начале 90-х Вы были первым председателем Госкомитета по недрам в Совете Министров, позже в правительстве Удмуртии. Не жалеете, что когда-то дали согласие на это назначение?
 - Не жалею, потому что работа оказалась интересной, хотя, честно сказать, примерно с месяц я вообще не знал, чем должен заниматься. Никто меня не инструктировал, никто не говорил, что надо делать. Некоторое время я даже оставался в структуре госкомитета в единственном числе. Это было в феврале 1991 года, а уже в феврале 1992 года мы подготовили и утвердили в Верховном Совете Удмуртии закон «О недрах».
- Он оказался первым в России. Аналогичный российский закон приняли через несколько дней, а на уровне регионов вообще долго ничего подобного не было.
- Да, это так.
- Сегодня, спустя почти 15 лет, кипевшие тогда страсти вокруг новых подходов в недропользовании кажутся очень далекими.
 - О продуктивности дискуссий того времени нужно судить, наверное, с учетом той ситуации, в которой она происходила. Но и сегодня я считаю, что те позиции, которые мне приходилось тогда отстаивать, были продиктованы представлениями о рациональном и эффективном недропользовании в интересах Удмуртии.

- А как Вы вообще попали в правительство?
 - «Удмуртгеология», кроме Удмуртии, работала тогда и в Тюменской области на объектах «Главтюменгеологии». А там был заведен порядок, что после всех официальных мероприятий для главных геологов объединений читались лекции. В одной из таких командировок в декабре 1990 года нам прочитали доклад о новых принципах организации недропользования и выдали пачку документов, где все было в тезисной форме изложено. По пути из Тюмени в Ижевск я это все прочел. Идея расширения полномочий регионов в сфере недропользования мне тогда показалась интересной, и при встрече я рассказал о ней Вадиму Лялину, возглавлявшему в то время Ижевский городской совет депутатов. Он взял трубку и позвонил в Совет Министров Утехину Юрию Владимировичу.

- Заместителю председателя Совета министров УАССР?
- Да. Утехин сказал, пусть завтра к 9 часам утра приходит. На другой день мы встретились, и я в тезисной форме ему обо всем доложил. Его эта тема заинтересовала, и он попросил оставить бумаги. А потом начался подбор кандидатур на должность руководителя вновь создаваемого госкомитета по недрам. Через какое-то время мне было сделано предложение его возглавить. Ну, подумав, поколебавшись, я согласился.
- В качестве главного геолога «Удмуртгеологии» Вы участвовали в открытии многих месторождений здесь в Удмуртии. Скажите, как у месторождений появляются имена?
 - Обычно либо по имени какого-то знаменитого первооткрывателя, либо, что бывает чаще, по названию ближайшего населенного пункта. Было время, когда в Удмуртии новые месторождения стали называть по именам мастеров, занимавшихся их освоением и видевших эту нефть первыми. Так появились Майковское и Ефремовское месторождения. Позже, когда я уже работал в правительстве, именем руководителя «Удмуртгеологии» было названо Погребняковское месторождение.
- В восьмидесятые годы добыча нефти в Удмуртии достигла своего, как многие годы считалось, максимума – 12 млн тонн в год. Сейчас, 20 с лишним лет спустя, добывающие предприятия вновь наращивают добычу. По прогнозам, добыча нефти в республике уже совсем скоро снова может подойти к 12-миллионному уровню. За счет чего это происходит, ведь никаких крупных месторождений, которые могли так радикально изменить ситуацию, не открывалось?
- Здесь надо вспомнить, что в те времена считалось, что имеющаяся в Удмуртии нефтесырьевая база недостаточна для хорошей динамики развития. Сегодня, когда число нефтедобывающих предприятий увеличилось, стали выходить и на мелкие месторождения, которые сейчас интенсивно разбуриваются, соответственно увеличился и фонд добывающих скважин.
- То есть рост произошел за счет более рационального использования недр?
 - Да, и здесь надо еще отметить внедрение новых технологий. Сегодня на месторождениях активно применяется бурение горизонтальных и боковых стволов скважин, что позволяет многократно увеличить их продуктивность по нефти, реализуются новые виды геолого-технических мероприятий, доказавших свою эффективность. Эффект достигается даже на старых месторождениях, например, на Вятском. Все это позволяет поддерживать добычу на высоком уровне.
- Когда-то Вы являлись активным сторонником проекта Соглашения о разделе продукции (СРП). В 90-е годы на федеральном уровне приняли соответствующий закон, а в Удмуртии под него был сформирован региональный перечень из 12 месторождений.
- Формирование регионального фонда месторождений, я считаю, было одним из самых интересных проектов недропользования в 90-х годах. Правда, не реализованным проектом. Сейчас поговаривают, что СРП это что-то не то. Но давайте вспомним, что в то время, когда появилась эта идея, стоимость одного барреля нефти на внешнем рынке составляла всего лишь 10 долларов. И потому окупаемость затрат на новых месторождениях обеспечивалась лишь по завершении стадии выработки запасов нефти. То есть существует какой-то ценовой порог, когда без СРП обойтись невозможно. И, если цены на нефть опять упадут до прежнего уровня, то на многих месторождениях Удмуртии добыча нефти без механизма СРП станет вновь нерентабельной.
-Ну, далеко не все осталось в проектах. Сейчас об этом, наверное, мало кто помнит, но благодаря двум пунктам в указе президента Ельцина (Прим. - № 319 от 31.03.92 г.), автором которых были Вы, казна Удмуртии в течение пяти лет получала громадные деньги в качестве отчислений нефтяных компаний на геолого-разведочные работы.
- Да, это действительно колоссальные суммы даже по нынешним временам – 10 процентов отчислений от общих доходов всей нефтяной отрасли в республике. Половина из них шла на формирование бюджетных расходов, а половина средств оставлялась на финансирование геолого-разведочных работ, включая развитие материально-технической базы и программного обеспечения (например, для обеспечения сейсморазведки).
- Как удалось в 1992 году добиться от Москвы таких больших преференций?
 -Как-то нам сообщили, что готовится указ президента России по поддержке ВПК в Удмуртии, и всем министерствам и ведомствам в Совете министров было предложено внести свои предложения. О чем конкретно идет речь, я узнал, только когда пришел на совещание в Верховный Совет Удмуртии. Времени на раздумье не было и я буквально на подоконнике, с чистого листа, набросал эти два пункта. По логике они, конечно, не очень вписывались в концепцию того указа, но неожиданно прошли. Причем практически без дополнительной редакции.
- Вам и вашим потомкам республика за это должна бы выплачивать пожизненный пенсион…
 - Неплохо бы… (смеется).
- Я был очень удивлен, когда в августе 1997-го Вы неожиданно ушли на пенсию. Для членов нашего правительства это не характерно. Прошло больше девяти лет, мы встречаемся на Вашем рабочем месте. Вы по-прежнему востребованы как специалист. Кто Вас тогда проводил на заслуженный отдых?
 - Я сам написал заявление об уходе с формулировкой «по старости».
- И что опять прошел «пункт»?
 - Никто возражать не стал.
- И все-таки у каждого решения есть своя причина.
 - Ну… не сработались. В 1995 году по непонятной причине полномочия госкомитета были существенно урезаны, и любое действие надо было согласовывать. На это уходило слишком много сил. Вот, пожалуй, в этом и состоит причина.
- Не скрою, пятнадцать лет назад Вы оказали большое влияние на мое понимание всей системы недропользования. Это было время столкновения двух концепций - нефтяников и геологов. Навсегда запомнил, как во время принятия закона «О недрах» авторитетнейший в то время человек в отрасли – генеральный директор «Удмуртнефти» Валентин Иванович Кудинов кричал через весь зал: я не буду исполнять этот закон! Можно сказать, что все метания, отступления от прорывных проектов связаны с сопротивлением «нефтяного лобби»?
 - Да, думаю, что торможение проекта СРП и ряда других инициатив произошло по причине активного лоббирования. А вот что касается существовавшей ранее напряженности во взаимоотношениях нефтяников и геологов, то она исчезла с принятием закона о недрах. По нему и те, и другие приобрели одинаковый статус – недропользователей. И сегодня, когда мы случайно встречаемся с Валентином Ивановичем, то взаимно улыбаемся. Прошлое для нас стало уже историей …