Информационное Агентство «День»
Поддержать газету "День"
Пятого декабря исполнилось ровно четыре года с того дня, как трое работников элитного оборонного предприятия оказались добычей ижевской вытрезвительной милиции. Все они были сознательно унижены, а один из них после встречи с «правоохранителями» попал в реанимацию с разрывом внутренних органов. Мужика спасла только оперативность «скорой помощи» и дежурных хирургов. Милицейское начальство произошедшее за ЧП не сочло.
Процесс продолжается. Своих свидетелей - бывших и действующих милиционеров - представила защита. В результате ранее излагавшие свою версию событий товарищи Думкина по несчастью стали выглядеть людьми необыкновенной памяти и правдивости. Да, они путались в описании некоторых деталей происходившего четыре года назад (в чем их с цитированием протоколов допросов неизменно уличал адвокат Тверигина Щеглов), но все же не демонстрировали столь полной «амнезии» подробностей, как милиционеры. Некоторые из последних не вспомнили даже год, к которому относится изучаемый в суде эпизод. При этом каждый из них полностью убежден в правомерности своих действий по задержанию мужиков, показавшихся им пьяными. Например, водитель Юрий Огальцев, до сих пор состоящий на правоохранительной службе Российского государства, рассказал, что одним из критериев для определения состояния опьянения для него стал тот факт, что «мужчины были в снегу». Более подробно объяснить свое понимание этого критерия он затруднился. Однако это никак не отразилось на его убежденности в том, что таких людей надо убирать с улиц, поскольку они могут стать «либо объектом либо субъектом преступления». Его коллега по патрулю в тот день Василий Волков, который уже не служит в милиции, а работает в одной из нефтяных компаний, непосредственно в задержании «пьяных» не участвовал, но выразил абсолютную убежденность, что оно было правомерным. Он так же помнил очень мало подробностей. Подтвердил только, что Думкин внезапно начал жаловаться на живот и ему вызвали «скорую». На вопрос, поинтересовались ли милиционеры, что случилось с доставленным ими человеком, Волков ответил тоном человека, не ведающего мук совести: «Мы «скорую» ждать не стали. Мы никогда ее не ждем».
Выяснить, почему доставление человека из вытрезвителя в реанимацию не стало причиной не то что для разбирательства, но даже рапорта о чрезвычайном происшествии, адвокаты потерпевшего попытались в ходе допроса начальника Ленинского вытрезвителя Александра Баранова. В настоящее время этот майор, пришедший в вытрезвитель во второй половине 90-х годов простым стажером, прикомандирован в качестве оперуполномоченного к другому подразделению, но на мой вопрос, заданный вне зала заседаний, уверенно и деловито сообщил, что вытрезвитель откроется в январе. В ходе допроса он так и не смог пояснить, почему о произошедшем с Думкиным не был даже составлен рапорт. Видимо, оно не было отнесено к перечню ЧП (убийство, пожар, преступление), о которых надо сразу докладывать наверх. Впрочем, он все же вспомнил, что есть структура, куда докладывались статистические данные о количестве вызовов «скорой» в вытрезвитель и помещенных после него в больницу. Это оказался методотдел МВД. Как он распоряжался этими ценными сведениями, Александр Баранов не знал. Вытрезвительный начальник обрисовал идеальную схему, по которой должны действовать милиционеры в случае совершения их коллегами преступлений. Если бы в вытрезвителе произошло избиение, то дежурный смены должен был бы вызвать опергруппу для расследования этого факта. В редакционном запросе о попытках возрождения в Удмуртии организованных милицейских преступных вытрезвительных сообществ обязательно будет пункт с просьбой сообщить о количестве дел, расследованных МВД Удмуртии таким порядком. Допрос вытрезвительного начальника адвокатами потерпевшего обнаружил еще ряд небезынтересных деталей. В частности, он заявил, что в 2002 году ни один вытрезвитель России не имел лицензии на оказание медицинских услуг. Помимо этого Баранов поведал, что с 2004 года записывал происходящее в вытрезвителе на видео, причем эти кассеты остались у него до сих пор. То есть информация о сознательном и целенаправленном унижении граждан России («добровольное» и тем более принудительное раздевание трудно квалифицировать иначе) от имени и как бы даже по поручению государства не только не прячется и не уничтожается как постыдная и изобличающая систему улика, но является предметом похвальбы. Завершил свои показания 31-летний майор Баранов гордым и спокойным ответом на вопрос об имеющихся у него взысканиях. В силу своего исчерпывающего характера, он вынесен в заголовок статьи.
Течение процесса несколько раз прерывалось ходатайствами обвиняемого. В частности, он просил изменить ему меру пресечения. По его словам, в СИЗО он не получает никакого лечения, кроме таблеток нитросорбита и инъекций витамина В10. Суд, сославшись на медицинские документы из СИЗО, отказался это сделать. Тверигин и его адвокат не забывают и нелюбимую прессу. Они неоднократно высказывали просьбы об удалении корреспондента «Дня» из зала за публикации о процессе. Впрочем, ввиду открытости процесса суд не счел возможным это сделать.
О роли, которую сыграл «День» в судьбе обвиняемого, можно было узнать из допроса его жены. Она пояснила, что пока муж работал, у него было все хорошо и на здоровье он не жаловался. Проблемы начались после начала «клеветы» в газете и во время следствия. Ей стыдно перед соседями за то, что ее муж представлен в таком свете. За это изданию и журналисту была обещана божественная кара. Ранее о ней же она говорила и потерпевшему Сергею Думкину. Что ни говори, а представления о добре и зле, как у сотрудников милиции, так и у членов их семей, весьма своеобразны. Например, лжесвидетельство у них, судя по всему, не считается чем-то греховным.
Процесс по обвинению Тверигина продолжится в Ленинском суде 22 декабря. Шансы, что приговор будет вынесен до Нового года, уменьшаются с каждым днем.
Медвытрезвитель при Ленинском РОВД, в котором, по утверждению обвинения, Сергею Думкину были нанесены побои, имел устойчивую дурную репутацию даже на фоне аналогичных учреждений. В июне 2003 года «День» уже цитировал документ о состоянии этого «медицинского» учреждения: «...вентилируются камеры тоже недостаточно. Систематически течет крыша здания. ...В коридорах полумрак. Аналогичная антисанитария в туалетах. Стены их тоже требуют отделочных работ. Ни в кабинете медработников, ни в комнате отдыха дежурной смены нет канализации. Водопровод подходит от здания детской поликлиники № 3, которая в настоящее время находится на ремонте и не отапливается. Из-за этого зимой трубы постоянно промерзают. Горячей воды в помещении нет...» Три года спустя внешних изменений незаметно. Задние окна этого, по словам милицейского начальства, вот-вот готового получить лицензию «медицинского» учреждения, заделаны деревянными щитами. Стекла разбиты, а в щитах есть дыры. Чем не «вентиляция»! Нет сомнений, что вытрезвитель готов к возврату к прежней повседневной преступной деятельности: грабежу платежеспособно выглядящих мужиков под предлогом заботы об общественной нравственности и человеческом достоинстве. Они не поменяли ни вывесок, ни инструкций. Его сотрудники не извлекли из процесса против Тверигина никаких уроков. Зато очень сильно «оголодали» за годы бездействия. Вы готовы принести себя и своих близких им в жертву?
P.S. Во время одного из заседаний прокурор оглашала выдержки из личного дела Тверигина. Выяснилось, что он неоднократно привлекался к ответственности за серьезные дисциплинарные проступки, но в конечном итоге ему все сходило с рук. А еще удалось узнать, что милицейская карьера Тверигина могла закончиться еще 1990 году. 9 августа он вместе с восемью (!) дружинниками преследовал двух пьяных молодых людей. В одного из них он произвел три выстрела в живот, от которых тот скончался. В возбуждении уголовного дела тогда было отказано, поскольку у убитого был нож. Однако простое соотношение сил и степени вооруженности сторон до сих пор вызывает вопросы. Кстати, говорят, что до сих пор есть сотрудники, которым милицейское начальство велит не выдавать оружия, чтобы те чего-нибудь не натворили. Однако таких не увольняют. Они очень нужны системе, в которой почти нет места чести, достоинству и самоуважению.
