фотоКак ни странно, из прототипов героев «Капитанской дочки» больше всего известны прототипы не главной героини, а двух антиподов – Гринева и Швабрина. Самые любопытные из них – Федор Минеев, «разночинец, вышедший в дворяне», имевший отношение к Ижевску, и Михаил Шванвич (Шваневиц) – петербургский дворянин-немец «из хорошей фамилии», сын крестника императрицы Елизаветы Петровны. Оба попали в плен к Пугачеву, но вели себя там по-разному. На отрицательного героя Швабрина больше похож прапорщик Минеев. Минеев, вероятно, еще в Ижевске сам натолкнул Пугачева на мысль о взятии Казани, чтобы затем идти на Москву. Взятие Казани стало главным успехом Пугачева. В штурме Казани проявили себя ижевские заводские крестьяне и их командир – Минеев, выслужившийся в дворяне из близкой им среды. Пугачеву Минеев стал служить еще перед взятием Ижевского завода. Этому предшествовали следующие события. Разбитый под Оренбургом и оттесненный к Каме Пугачев избрал для движения на Москву дорогу там, где его менее всего ждали – по лесной Арской дороге – от Осы через Ижевск и далее – на Казань. И сделал это по совету Минеева, хорошо знавшего Арскую дорогу. В лесной ижевской глуши правительственных войск не было до самой Казани, а за ней следовала Москва. Сержант, барабанщик и семь рядовых составляли всю военную команду Ижевского завода. А посему казанский губернатор фон Франт, лишенный всех средств защиты на Арской дороге, отправил посыльного в правительственную армию Михельсона и требовал, чтобы главнокомандующий князь Щербатов поскорее выехал на помощь. Фон Франт предупреждал князя, что если Пугачев успеет переправиться через Каму, «то совсем может произвести худые следствия. Возмутив вотяков, заводских рабочих, помещичьих крестьян, самозванец легко может прервать сообщение между Москвой и Казанью...» Пока кавалерия Михельсона гналась за Пугачевым, фон Франт с большим трудом собрал из разных мест людей и отправил их в прикамскую крепость Осу, прикрывавшую дорогу на Ижевск и далее на Казань. Отряд возглавил майор Скрипицин или Скрыпицын, как его называет Пушкин. Скрыпицыну было приказано также по дороге в Осу усмирить крестьян князя Тевкелева, спаливших имение бывшего ижевского помещика и намеревавшихся напасть на Сарапул. Скрыпицын, пишет Пушкин, выступил из Сарапульской крепости «со 100 муж(иками) Сарапульскими», по дороге присоединил к себе отряд капитана Смирнова и прибыл в крепость Осу, куда за несколько дней перед этим подошла небольшая команда из Воткинского завода. С ними в Осу прибыл и подпоручик Минеев. Для защиты Осы в крепость из Воткинска, Сарапула и других мест собралось до 1100 солдат и 13 орудий, но все-таки Оса пала. В плен попали майор Скрыпицын – начальник крепости и подчиненные ему офицеры. Как и в «Капитанской дочке», пугачевцы окружили деревянную крепость возами сена, соломы и бересты, угрожая поджечь ее стены. «Пятнадцать возов, – читаем мы у Пушкина, – были подвезены на лошадях в близкое расстояние под их прикрытием. Скрыпицын, уже колебавшийся, потребовал сроку на одни сутки и сдался на другой день, приняв Пугачева на коленях, с иконами и хлебом-солью. Самозванец обласкал его и оставил при нем его шпагу. Несчастный, думая со временем оправдаться, написал, обще с капитаном Смирновым и подпоручиком Минеевым, письмо к казанскому губернатору и носил при себе в ожидании удобного случая тайно его отослать (Пугачев и его сподвижники были неграмотными. – И.К.). Минеев донес о том Пугачеву. Письмо было схвачено. Скрыпицын и Смирнов повешены, а доносчик произведен в полковники». Офицеров повесили на левом берегу Камы в районе современного Воткинского моря по дороге из Осы в Воткинск и Ижевск. После казни офицеров и повышения в чине их предателя пугачевцы поехали «на Водкинской (так в пушкинской рукописи. – И.К.) и Ижевской казенные заводы». Перед штурмом этих заводов Пугачев перехватил письмо майора Скрыпицына к управляющему Воткинского завода секунд-майору Н.А. Алымову – брату командира Ижевского завода И.А. Алымова (Алымовы были свойственниками Пушкина, поэтому их судьба интересовала поэта). В письме Алымову майор доносил, что «злодей» почти в его руках. Пугачев проведал о секретной депеше, вошел в Воткинский завод. Полковник Грязной, оставленный в Воткинске выехавшим в Ижевск Алымовым, спрятался в заводском пруду, выставив немного голову из воды. Его нашли и повесили. Из Воткинска пугачевцы шли на Ижевск через Гольяны. Современного прямого шоссе Ижевск–Воткинск тогда не существовало, там был непроходимый девственный лес. Ижевское кровельное железо, сложенное на Гольянской пристани для отправки на караване, очевидно, в Петербург (Екатерина Великая вела активное строительство невской столицы), Пугачев подарил крестьянам. За это крестьяне камской пристани Ижевского завода поднесли «ампиратору» «царскую рыбу» – живого двухпудового осетра в огромном корыте. Довольный подарком к «своему тезоименитству» (дню рождения монарха), «царь» сказал: «Это хорошо!» Один из казаков, обращаясь к «государю», заметил: «Ваше величество, это рыба с нашей стороны». Казак замахнулся на осетра пикою, но «государь» сердито прикрикнул: «Не тронь рыбу!» Того осетра Пугачев съел, должно быть, на пиру в приижевском Завьялове. Съел вместе с Минеевым-Швабриным и своей удмуртской «женой». В Завьялове у «царя» потом родился его сын. Сорокалетний Пугачев с выбитым в ребячестве верхним зубом имел от своей жены-казачки пятерых детей. С внебрачным сыном Пугачева от удмуртки, потомки которого жили в селе Завьялово и Ижевске (на речке Карлутке) и основали на реке Позимь «Костину мельницу», связана забавная удмуртская сказка «Это был Пугачев» (Сто сказок удмуртского народа. Ижевск, 1961). В ней беременной является не женщина. Чудесно беременен и неуязвим в сказке сам народный герой, завернувший к удмуртке «в первый попавшийся дом» на тачанке с «пулеметом». Переправившись через реку Иж ниже Ижевского завода в районе имения князя Тевкелева, гусары Михельсона ринулись на помощь Казани, но не успели достигнуть ее раньше Пугачева. И в этом была заслуга одного из прототипов пушкинского Швабрина – предателя Минеева. Впрочем, дадим слово самому Александру Сергеевичу: «23 июня Пугачев… пошел на винокуренные (ошибка Пушкина. – И.К.) заводы Ижевский и Воткинский. Венцель, начальник оных (обоих «Камских заводов» – К. И.) был мучительски умерщвлен, заводы разграблены, и все работники забраны в злодейскую толпу. Минеев, изменою своей заслуживший доверенность Пугачева, советовал ему идти прямо на Казань. Он вызвался вести Пугачева и ручался за успех». «После сих легких удач, несмысленный Минеев, – записывал Пушкин показания священника Платона Любарского, – подумал, что можно предпринять что-нибудь и важное и... может он быть у Пугачева первым министром и... стал помышлять о покушении на Казань... Сии столь дерзкие мечты так злодейским его сердцем овладели, что, не внемля ни гласу совести, ни страху наказания от Бога и власти, начал возбуждать или, лучше сказать, убеждать Пугачева идти прямо к Казани... На что... злодей и склонился. Как сие в дерзости их совете заключено было, то начали, прилежно запасаясь военными, как орудиями, так и потребностями, коих не мало взято было на вышеобъявленных заводах... Сволочь его состояла тогда по уверению более нежели из 20.000 различных людей... большая часть из мужиков заводских». Пугачев при активном участии Минеева и толпы или «сволочи» из ижевских заводских крестьян сжег почти всю Казань. Предатель-офицер сжег бы и Кремль, если бы опоздавшие всего на один день гусары Михельсона, наконец, не достигли бы ее и не освободили бы от осады запершихся в кремле казанцев. Остановил огненную бурю в Кремле – последнем убежище защитников Казани – крестный ход, шествующий среди жарких языков пламени внутри Кремля во главе с просветителем удмуртов и автором первой «Грамматики вотского языка» архиереем Вениамином, в миру – В.Г. Пуцек-Григоровичем. «Изменник Минеев, главный виновник бедствия Казани попался в плен и по приговору военного суда загнан был сквозь строй до смерти», – пишет Пушкин. Подпоручика Минеева подвергли тяжелой экзекуции 10 января 1775 года в Москве на Болотной площади. Тогда же на Болотной площади казнили Пугачева. На Болотной площади в тот день присутствовали и литературные герои Пушкина. Минеева прогнали бы сквозь строй «шпиц рутен тысячу человек двенадцать раз». «Сей Минеев для определения в дальний гарнизон в солдаты не был отдан, потому что он после учинения ему наказания умер». Работая над «Капитанской дочкой», Пушкин изменяет основную интригу повести: прежде его интересовал честный дворянин, благородный разбойник Дубровский-Швабрин, присоединившийся к бунтующему народу. Теперь юный дворянин проходит в условиях Пугачевщины школу нравственного воспитания и держит экзамен на человека и дворянина. Единый Швабрин как бы расслаивается на противоположных героев. Во-первых, на исторического разночинца Минеева, в пушкинской повести имеющего «мужичью», «сволочную» (от слов «волочь», «мести») фамилию Швабрин. Во-вторых, на литературного Гринева, его автор выводит из исторического Шванвича – петербургского гвардейца, имеющего аристократическую фамилию и погибшего в сибирской ссылке: «Шванвич один из хороших дворян», «Швабрин для меня имеет много нравственно-чудесного». Фамилия Гринев тоже встречается в следственном деле о Пугачеве, но исторический Гринев не является прототипом литературного Гринева.