ГОРОД ВЧЕРНЕ

Порождая родственные Петербургу архитектурные доминанты, Ижевск уничтожал их. Как завод, он жил не всей толщей культуры, а только последним ее временным срезом. Любопытной особенностью Ижевска является то, что он имеет несколько дат рождения своего как города: 1 февраля и 10 апреля 1760 года, 10 июня 1807 года, 1 января и 21 февраля 1918 года и 6 июля 1925 года. Обычно датой рождения Ижевска как города считают 1760 год – год основания завода. Можно взять и вторую точку отсчета – 1807 год, когда в деловых бумагах, отсылаемых в Петербург, заводское село впервые называется городом, а именно – «городом Ижа». Действительно, в начале девятнадцатого столетия «Завод» напоминал город и численностью населения, и петербургской архитектурой. Однако в крепостническое время село, живущее на принудительном труде, городом стать не могло. В следующем веке появляются третья и четвертая даты рождения Ижевска как города – 1918 и 1925. С 1921 года Ижевск считался столицей Вотобласти, но официального постановления о своем городском статусе не имел. Узаконен городской статус Ижевска государством был только 6 июля 1925 года в Кремле М. И. Калининым. И все же 1760 год упорно отмечается в Ижевске как год основания города, хотя статуса города «Завод» тогда не имел. При этом День города празднуется не 1 февраля (1 февраля 1760 г. в Сенате подписан указ Берг-Коллегии о строительстве завода на реке Иж) и не 10 апреля – в день начала строительства плотины в том же 1760 году, а в ближайший к 10 июня выходной: 10 июня 1807 года состоялось открытие оружейной конторы – ратуши «города Ижа». Но и тогда городом «Завод» тоже не стал, а символ городской независимости – ратуша – быстро исчез из силуэта крепостного завода-тюрьмы. После отмены крепостного права Ижевск опять не получил статуса города, хотя продолжал оставаться самым крупным населенным пунктом губернии. Село Ижево было больше губернской Вятки в 2 раза, Глазова – в 9 раз, Царевосанчурска, самого маленького города Вятской губернии, – в 30 раз. В 1864 году село Ижево по численности населения превосходило такие приморские города и губернские столицы, как Баку, Владивосток, Пермь, Уфа, Симбирск, Царицын, Псков, Новгород, Вологда, Кострома и другие. Некоторые известные города России в XIX веке лишь незначительно превосходили население Ижевска. Так, в горной столице России Екатеринбурге в 1877 году проживало 37 тыс. чел., а в Ижевске в 1862-м – 23 тыс. чел.; в Екатеринбурге в 1900-м – 55 тыс. чел., а в Ижевске в 1897-м – 41 тыс. чел. Приблизительное равенство Ижевска и Екатеринбурга в народонаселении прослеживается на протяжении всего «золотого века» русской культуры – XIX столетия. Превосходя многие города России или приблизительно равняясь им по количеству населения, Ижевск разительно отставал от этих городов по качеству городской культуры. Развитие Ижевск получил однобокое. Рабочие в нем преобладали над остальными слоями населения, в том числе над интеллигенцией, катастрофически. Например, в университетском Харькове в начале ХХ века из 205 тыс. жителей 15 тыс. были рабочие, а в Ижевске тогда же из 40 тыс. жителей свыше 30 тыс. являлись рабочими, то есть вдвое больше, чем в Харькове. А между тем Харьков занимал 7-е место в России по численности населения, уступая только Петербургу, Москве, Варшаве, Одессе, Киеву, польской Лодзи и Риге. Культурное отставание Ижевска с середины XIX века увеличилось, так как его заводской статус и утилитарный имидж традиционно преобладали. Многие города, например, Ростов-на-Дону, Баку, Владивосток, Харбин, Новониколаевск (Новосибирск), Екатеринослав (Днепропетровск), которые были меньше села Ижева, быстро переросли заводское село в связи с проведением через них железнодорожных магистралей. Так, в селе Ижеве в 1862 г. проживало 22 тыс. чел., а в 1897 г. – 41 тыс. А в Ростове-на-Дону в 1860 г. насчитывалось 17 тыс. чел., но в 1869 г. через него провели железную дорогу, и 30 лет спустя население столицы Дона достигло 120 тыс. чел. В Баку соответственно было в 1863 г. 14 тыс. чел., а в 1897 г. – 112 тыс. чел. Благодаря железным дорогам тогда же возникли и современные города-миллионеры: Новосибирск и русский город в Китае – Харбин. Ижевск как «количественный» город и «сплошной завод» представляет особый интерес для изучения поразительного городского феномена России, ведь он – самый крупный в России «никакой город» и с большим стажем. За время существования Ижевска как заводского села было два всплеска урбанизации по-русски. Первый всплеск его не затронул. В 1780 году Екатерина II, задумавшая сравняться с Европой, огромное количество деревень преобразовала в уездные города, освободив их жителей от крепостной зависимости. На территории Удмуртии тогда получили городскую вольность деревня Синьгурт (Глазов) и село Вознесенское (Сарапул). Это было время «городов-деревень», которые отличались от европейских городов «многими чисто русскими чертами переходного состояния от деревни к городу» (Семенов-Тян-Шанский В.П. Город и деревня в Европейской России. СПб., 1910). Такие живописные «города-деревни», неразрывно связанные с окружающей природой, любили изображать русские художники – Левитан, Саврасов, Поленов, Кустодиев. В советское время наступила эпоха новых городов – с индустриальным обликом. «Нету лучшего сроду, чем под небом большим дым советских заводов, нашей Родины дым», – говорится в стихах одного хорошего советского поэта. Именно тогда и был востребован прежний тип «городов-заводов», точнее – «деревень-заводов», к которым с рождения принадлежал Ижевск. В XX веке Россия подтвердила репутацию «страны новых городов», их в советское время возникло более 600. Советская урбанизация – исключительное явление. Новые города создавались в разных странах, но не в таких масштабах, как в России. Впечатляющие масштабы и темпы урбанизации наделили города России существенными недостатками. Новые города рождались преимущественно на волне индустриализации и возникали при промышленных предприятиях как их придаток. Им отводилась роль жилищно-коммунальных «цехов-вокзалов» в «железнодорожном составе» промышленных «комбинатов-станций». Индустриальное производство в новых российских городах было выдвинуто на главное место, а все остальное – гуманитарное, индивидуальное и частное – на последнее. Строились новые города поспешно и лихорадочно, не успевая стать истинными городами, городами-личностями. Размах их строительства поражает, но унылое однообразие жилых кварталов и шаблонность планировки удручает. Это были скорее черновые наброски, которые, может быть, еще сложатся в города. Таким «ненастоящим городом» на пороховой бочке является ныне Ижевск. Имидж Ижевска по-прежнему остается не гуманитарным, утилитарным. В «городе-заводе» традиционно преобладает «архитектура» социального принуждения: производственные и жилые цеха – «типовухи». Своим однообразием, унылой обстановкой этот количественный «город для роботов» угнетает психику человека, подавляет личность. Словно об Ижевске – столице мирового суицида - немецкий писатель Г. Цикле сказал: «Человека можно убить зданием, как топором». «Архитектуре» социального принуждения здесь принято сопротивляться пассивно (самоубийство) или активно (разрушать все, что окружает). Обитатели «города-завода» чувствуют себя винтиками, отсюда их цинизм в отношении к городу и природе. Значит, надо «очеловечить» беспамятное пространство Ижевска, сделать его более сложным, разнообразным, живым: на живом нельзя экономить. И в этом помогло бы создание в Ижевске архитектурного заповедника «Деревянный ампир», который мог бы стать гуманитарным лицом города-промзоны.