Но есть форма отказа, которую человек с нормальной психикой принять и понять не может. Это отказ матери от рожденного ею дитя. К такому невозможно привыкнуть, равно как к смерти. Сама проблема отказных детей существует уже не одно столетие, можно сказать, в масштабе всей планеты, хотя резко обостряется с ухудшением экономической обстановки в той или иной стране. В настоящее время количество таких 'социальных сирот' растёт с угрожающей скоростью, причём лидером по их числу среди детского населения является Россия. Каждый год выявляется около 100 тысяч российских детей, нуждающихся в опеке, а около 18 млн (или 50 процентов от всей численности детского населения России!) детей и подростков постоянно находятся в зоне социального риска. Если бы дело ограничивалось 'просто' социальным неблагополучием этих детей! Но реальность такова: большинство 'отказников' имеют те или иные врожденные заболевания и аномалии развития, нередки среди них и ВИЧ-инфицированные. Примерно половина из них, вырастая, пополняют ряды пациентов психоневрологических диспансеров, а другая часть начиная с малолетства имеет два основных места пребывания - улица и тюремная камера. А со сменой поколений 'социальных сирот' проблема нарастает как снежный ком. В качестве иллюстрации к вышеизложенному предлагем вашему вниманию реальную историю, которую рассказала начальник отдела опеки Первомайской администрации Ижевска Наталья Юданова. Рассказ мог бы иметь такой заголовок:
Порочный круг сиротства Маша появилась на свет в неблагополучной семье - отца как такового не было, мать любила выпить и погулять. От ребенка она отказалась, и тогда бабушка с дедушкой, довольно неплохо жившие в двухкомнатной квартире, взяли над ней опеку. Старики вскоре умерли, оставив Маше все нажитое за долгую жизнь добро, но девочка оказалась в детдоме. Там она росла и воспитывалась, училась, получала профессию. По достижении 18-летия она должна была покинуть стены, ставшие - плохо ли, хорошо ли - ей родными. Тут нашлись еще родственники, которые помогли сделать в квартире ремонт и вообще обустроиться в жизни, поддержали Машу, когда та нашла себе пару и забеременела. Лишь бы 'свежеиспеченная' семья жила нормально. Но все пошло наперекосяк... Маша опять крепко 'подсела на иглу' - её 'жених' (с теми же пристрастиями) куда-то подевался, а родившегося недавно ребенка она стала таскать с собой по притонам. В одном из таких притонов по поступившему сигналу ребенка и обнаружили работники отдела опеки, возлагавшие некогда на Машу свои надежды. В грязной квартирке кроме голодного 6-месячного ребёнка находился только неходячий дед, которому якобы пообещали заплатить за 'уход'. Таким образом этот малыш оказался в детдоме - хоть и без непутевой мамаши, зато под присмотром. Тем временем Маша, уже лишённая родительских прав, пришла однажды в отдел опеки и стала требовать вернуть ей дитя. 'Я его люблю', - говорила она. Но за 'краткий миг' своей 'свободы' она успела подхватить сифилис, а вскоре и вторую беременность. Поэтому в отделе ей сказали, что отдадут ребёнка, когда она вылечится и принесёт соответствующую справку. Она не пришла. Известно, что у нее родился второй ребенок, также не получивший тепла и ласки от матери, все глубже уходившей в наркотическую 'нирвану'. Она оставила его прямо в роддоме, не удосужившись даже оформить этот 'отказ'. Финал был предсказуем - Маша умерла. Её дети остались сиротами без кавычек. Остаётся надеяться, что они не повторят ее путь, продолжив 'цепочку' сиротств.
От отказа до усыновления При Петре I, когда россияне о героине еще ничего не знали, в России появились первые аналоги современных детдомов - 'дома призрения'. Разница была только в том, что существовали они для воспитания будущих солдат. Причем эти заведения справлялись со своей функцией весьма успешно - в этих 'инкубаторах' судьба детей была решена заранее. Что происходит с выпускниками нынешних 'домов призрения', можно понять из вышеописанной истории. Конечно, так свою взрослую жизнь 'прожигают' далеко не все из них, но лучше, если появится вмешательство извне - например, опекунство. В Ижевске есть две приемные семьи, где воспитывают по 18 детей - конечно, здорово повезло некоторым из детдомовских, усыновленным ими. Другим тоже может подфартить - кое-кого из наших обездоленных детей берут в семью не только наши сограждане, но и американцы. Но вернемся к моменту отречения. Ныне действующая процедура такова: при уходе из роддома или больницы мама-кукушка подписывает акт о том, что она оставляет ребенка, после чего органы опеки обязаны в течение трех дней решить, куда направить своего подопечного (все это прописано в Семейном кодексе) - обычно первая его 'казенная дорога' лежит в Дом ребенка. Если же в течение одного месяца его оттуда никто не забирает, то информация о сироте уходит в банк данных республики, а затем - в общероссийский. С другой стороны, супруги, решившие по каким-то причинам приютить неродное дитя, обращаются в органы опеки, где их ставят на учет. Как все происходит в дальнейшем, читатели более или менее представляют, но это касается только 'детдомовских'. Мы же рассмотрим случай, когда ребенок остается в больнице, таких сейчас просто море. Так вот, той же нашей условной паре дается направление для посещений, по результатам которых органы опеки выписывают заключение. В зависимости от его содержания потенциальные родители через администрацию и суд могут произвести усыновление. Для этого они пишут заявление о согласии на усыновление. Между прочим, тяжело болеющих среди таких детей немало - по информации, предоставленной завотделением детского стационара сарапульской городской больницы Галиной Бельц, практика показывает, что среди оставленных в роддоме детей около 90 процентов страдают энцефалопатией (врожденным поражением головного мозга). По мнению Галины Карловны, раньше усыновить было гораздо проще, так как 'бумажек' было меньше, но они и теперь не могут стопроцентно защитить ребенка от попадания 'не в те руки' и не гарантируют сохранение тайны усыновления, на которую по закону имеют право приемные родители.
Сколько волка ни корми... Зададимся вопросом: 'А кто, вообще говоря, может претендовать на право стать приемным родителем?' Закон предусматривает, что детей-сирот не могут усыновлять люди с некоторыми группами инвалидности или с душевым доходом ниже определенного, строго оговоренного уровня, также имеющие судимости, наркотическую зависимость и другие серьёзные социальные 'дефекты'. Кроме того, сотрудники отделов опеки знакомятся с потенциальными усыновителями поближе - посещают их дома, оценивают быт и психологическую обстановку. Такая система, безусловно, не вызывает никаких нареканий. А вот ныне существующая система государственного 'призрения' сирот, можно сказать, дискредитировала себя тем, что те самые социально неблагополучные дети, собранные в детдома и взращиваемые здесь на условиях гособеспечения, фактически воспитываются в системе совершенно иных взаимоотношений, нежели в семье. Там для них - целый штат воспитателей, уборщиц и педагогов, благодаря чему их представления о жизни формируются в значительной степени как иждивенческие, построенные на принципе ожидания, что принесут, уберут, обеспечат. В результате по исполнении 18 лет они выходят 'в люди' неприспособленными, чем и можно объяснить дальнейший уход большинства из них в криминальные структуры, алкоголизацию и другие нерадужные перспективы. Конечно, это связано и с тем, что вне детдома их никто не ждёт и они не выдерживают режима 'автономного плавания', тем более в таком 'бурном море', каковым представляется сегодняшнее общество и экономика. К сожалению, вряд ли возможен и возврат к петровским временам 'домов призрения'.
Дети 'нахаляву' Еще один аспект темы - это такое явление, как 'рожать для государства'. Таких мамаш можно разделить на две категории: одни совершенно обдуманно и, как говорится, 'по плану' бросают ребенка сразу после рождения, другие - рожают одного за другим, опасаясь при этом потерять родительские права, понимая, конечно, что мало соответствуют им. К первой группе 'кукушек', как правило, относятся те из рожениц, кто соглашается с доводами родителей или мужа, либо сами считают, что будут не в состоянии содержать ребенка. Такие ситуации могут быть обставлены весьма мелодраматически, и они будут всегда. А вот 'дамочки' из второй категории находятся на так называемом 'дне' социума - 'смысл жизни' они ищут с помощью алкоголя, наркотиков и тому подобных 'методов познания'. Для них рождение ребенка, как ни дико это звучит, является способом извлечения прибыли, поскольку влечет за собой выплату государством ряда пособий. Естественно, что такие мамаши всячески цепляются в этом случае за детей, ведь, потеряй они родительские права, вместе с ними уплывут и пособия. Ясно, что контрацептивы для таких 'мам' неактуальны. В одной из ижевских больниц мне довелось самому услышать признание маленькой девочки о том, что ее мама звонит опекунам с требованием вернуть дочь, хотя 'на самом деле, маме нужны только деньги'. Простых решений в сфере столь тонких отношений, как 'мать и дитя', не бывает. Но, как представляется, приоритеты, которыми должны руководствоваться общество и государство, должны исходить, прежде всего, из интересов ребенка и обеспечения защиты нравственного и физического здоровья будущих поколений россиян.